Array Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

Разбогатев и женившись, хотя в моём случае последовательность не важна, я брился только подаренным мне Леной «Экскалибуром». Было что-то чертовски брутальное, аристократическое в этом, таком ранее обыденном, процессе. «Экскалибур – почувствуй себя рыцарем!» гласил рекламный слоган, и действительно, каждый раз доставая из футляра опасное лезвие, отсвечивающее синевой, и бесстрашно поднося его к лицу, я казался себе почти таким же, как Эрвин Джонс в ретроспективе «Айвенго». Ну это, конечно, если не смотреть ниже подбородка.

Как любой уроженец планетарной станции, я высок, астеничен до хилости и бледен, а от академических занятий ещё и сутул. Может, останься мои родители на станции, это ни во что бы и не вылилось. Но отцу предложили место старшего техника на Энее, и мы переехали.

Энея являлась аграрной планетой, одной из тех, чьи жители гордятся своим патриархальным укладом и приверженностью простым земным радостям.

Помню, мама долго удивлялась, почему на такое хорошее место (льготная аренда жилья, соцстраховка и шестьсот кредитов в месяц) не нашлось местного.

– Должно же нам было когда-нибудь повезти! – возражал ей папа.

– Ох, Генрих, чует моё сердце, не всё так просто – качала она головой и, как всегда, оказалась права.

По приезду мы обнаружили, что на Энее крестьянин – профессия гораздо более престижная и прибыльная, чем инженер по обслуживанию автоматических установок первой категории.

– Да я к уборщику на станции уважительнее относился, чем они ко мне! – возмущался отец. – Ладно, если бы ещё хоть что-то понимали! А то ведь гидравлический насос с оросителем путают! А виноват – я.

– Зато здесь небо, Генрих. Настоящее небо, зелёное, как яблоко. И воздух. А вода! Без лимита, мойся сколько угодно, хоть ванну принимай! – утешала его мама. – И Зиннеру здесь нравится.

– Рад, что хоть кому-то здесь нравится, – ворчал отец и уходил смотреть новости.

Однажды я не выдержал и пошёл за ним.

– Знаешь, папа, мне здесь вовсе не нравится! И я ничуть не расстроюсь, если вы с мамой решите вернуться обратно, на станцию.

– Что, и тебе несладко? – шёпотом спросил он, прислушиваясь к громыханию посуды – мама внизу убирала остатки ужина.

Я кивнул. В школе мне приходилось туго. Среди одноклассников я слыл белой вороной. Они почти все были дети фермеров, приходили на занятия от случая к случаю, а если шла страда, и вовсе забивали на учёбу. Я в их глазах был мало того что белоручкой, так ещё и «космиком», не от мира сего. К тому же мне нравилось учиться, образовательные программы я глотал, как сладкоежка эдемские сласти.

Одноклассники долго колебались, каким прозвищем меня наградить. С одной стороны, я был типичный ботаник, с другой – вылитый глист. В итоге я стал «глистой лабораторной». Неудивительно, что друзей среди них я так и не нашёл.

– Мы здесь чужие, совсем. Дома, на станции, было куда лучше, – сказал я, нервно теребя подол рубашки. – Давай вернёмся, папа.

Отец присел передо мной на корточки, взял меня за руки и, глядя в глаза, сказал:

– Не всё так просто, сын. Понимаешь, наша мама, она ведь не родилась на станции, как мы с тобой. Она с Тирта, я там был, в отпуске. Помню, тогда наша лаборатория выиграла грант за разработку и внедрение нового воздушного фильтра, вот я и решил шикануть. Первый раз в жизни выбраться со станции. И куда! На Тирт, пятый в списке курортных планет! Там и познакомился с ней, мы поженились, и она уехала со мной. С планеты-курорта – на космическую станцию, представляешь? Потом родился ты, – он помолчал. – Ты уже достаточно взрослый, сын, чтобы понять – ради любимого человека можно ведь и пожертвовать кое-чем, правда?

Я кивнул.

– Не все могут жить на станциях, сын. Мама, она так и не смогла привыкнуть, хоть и старалась. И ей здесь нравится. Поэтому мы останемся на Энее, точка.

– Я понял, папа. Теперь наша очередь, да?

– Да, – коротко ответил он, и больше мы к этой теме не возвращались.

Постепенно все мы привыкли к новой жизни. Папа научился пить вечерами местный сидр в пивной, мама вступила в клуб домохозяек и, по-моему, была счастлива, а я окончательно освоился с ролью местного омеги.

Это оказалось не так уж и сложно – главное быть незаметным, чтобы не навлечь на себя агрессию, и никогда не отказывать в помощи на уроках. Эта стратегия меня неплохо выручала, я даже приобрёл со временем репутацию «умного парня», выиграв имперскую олимпиаду в пяти номинациях и принеся тем самым Энее первую в истории золотую медаль за интеллект. Но начавшийся вскоре период полового созревания вновь понизил мою было воспрявшую самооценку.