Виктор Новоселов - Рутинная работа

Но это так далеко. Еще два года вне дома, из отпуска они меня, скорее всего не дождутся, только прямой перелет. А ведь я не видел родителей уже полтора года. И ее не видел… Но, сейчас, это не так важно. Может на Ио? Оттуда можно будет пару раз за срок укатить домой на месяцок. Да и большой отпуск между сменами. А с Марса вообще можно домой каждые пару недель ездить.

Я ведь скучаю. По Земле, большому загородному дому, где я вырос. По Маме и папе, которые гордятся мной, но каждый раз плачут, когда заканчивается сеанс связи, и я говорю им что еду на объект и позвоню им теперь только через пару недель.

Если прилететь домой, придётся встретиться с ней, этого не избежать, она захочет объясниться, поговорить. Мои, и ее родители «невзначай» подострят нашу встречу. Она будет просить меня никуда не ехать, просить понять ее. Я выслушаю ее, и может, даже прислушаюсь к ее словам. С прошедшими годами я уже начинаю думать, что, наверно, она на самом деле ни в чем и не виновата, все дело в случае и правда, пора поговорить.

Но пока у меня отлегло не на столько. Я смотрю на дисплей, мой компьютер настроен так, что автоматически стирает сообщения от нее, я вижу только отчеты, о том, что программа стирает сообщения. «Несчастный случай»?! Спустя два года, я уже могу сказать, возможно, это так, вместо категоричного обвинения. Несчастный случай и правда, имел место быть, но его нетрудно было избежать. Хотя, надо признаться, ей тоже было, тогда не сладко. Ведь если глубоко копнуть, я тоже могу считаться виновным, хоть и косвенно.

Я чувствовал, что сдаюсь и уже нахожусь на полпути до Ио. Все что произошло, произошло давно и былое немного поблекло. Стоит попробовать вновь, ведь меня еще тянет туда, где мой дом и где меня ждут. И вдруг, я со всей силы треснул кулаком о потолок времянки, все мое тело пронзило судорогой, от злости внезапно накатившей на меня. Я не медля ни минуты, открыл текст контракта на Нереиду, и ответил на письмо всего одним предложением: «Подтвердить и отправить на согласование?».

В ту секунду меня оставили все эмоции. Злость ушла куда-то далеко, а тоска по дому осталась там, где ей самое место, маленькой больной точкой где-то в груди. После этого я написал длинное письмо своим маме и папе. Рассказывая о том, как живу, что делаю и куда я вообще теперь собственно собрался, в конце, разумеется, пообещал позвонить им, как только вернусь на базу и появится связь.

И ей я напишу, обязательно напишу. Но пока время точно не пришло. Я уже начал принимать возможность нашего разговора, но пока не готов был в нем поучаствовать.

Я бегу как школьник, который отказывается признаться в любви девушке, которая давно не дает ему спать по ночам. Он уже понимает, что проще будет пережить ее отказ, чем мучатся дальше. Но он будет ждать дальше, будет ждать до тех пор, пока не увидит ее в объятьях незнакомца. Он сам завел себя в столь бедовое положение, но виновата будет она. И долгое время он будет терзать себя и всех близких этой странной утратой.

Конечно, моя ситуация не столь однозначна и места подростковой романтике здесь нет. Но я прячусь, даже осознавая, что могу опоздать, продолжая винить во всем ее. У меня есть шанс, но пока я им воспользоваться не готов.

Я медленно шел по дну ущелья стараясь шагать шаг в шаг с впереди идущим Гарсоном. Шли мы следующей очередностью: Гарсон, я, Фрам и где-то в пятидесяти метрах позади медленно плелась «Мальта», которую по возможности аккуратно вел Бернар. У него не очень получалось, в силу того что дно ущелья как выяснилось было не очень равномерным, пласты плотного льда с глубокими но достаточно узкими трещинами чередовались с участками мелкой ледовой крошки. Из-за этого «Мальта» то обрушивала снежный мост над трещиной, который спокойно выдерживал троих людей, после чего выбиралась оттуда с большими усилиями виляя по всему дну ущелья. То вязла в мягкой ледяной подушке, Бернар старался на этих участках вообще не работать штурвалом, но вездеход часто тащило куда-то в сторону.

Гарсон шел первым, потому что был самым легким среди нас и естественно, потому что на Земле почти всю студенческую жизнь провел в горах или на полюсах, участвуя в различных экспедициях. Это часть его натуры, он всегда должен был что-то делать, а остановка была для него просто недопустимой. Фрам шел последним потому что: «Я ничего не понимаю в этих ваши льдах, да и как самый крепкий, я больше помогу, вытаскивая вас из трещины». Что Гарсон перевел на свой лад как: «Я старый дурак, но жить мне еще хочется».