Заряна Уланова - Счастье дурака

– Спасибо, Светочка, на сегодня все, – ответил за меня шеф. – В «Телеком» только звякни, поинтересуйся, подключили ли они Сафронову в интернет, – и можешь ехать домой.

Я наклонил голову, пряча улыбку. Света была Мишкиной любовницей и жила у него.

– До свиданья, – многообещающе пропела Светлана и закрыла за собой двери.

Несколько минут мы молча ели, а я все пытался найти причину, по которой Мишка позвал меня сюда. Вообще–то офис у него предназначался только для торжественных случаев. Если бы ему просто захотелось поговорить со мной, завалились бы в «Тридевятое» и под пивко обсудили бы все, что на душе накипело. Долго гадать мне не пришлось. Мишка поставил чашку, присел на угол протестующе скрипнувшего антиквариата и, отвлеченно глядя в окно, медленно сказал:

– Слышал, ты на малолеток перешел.

От изумления я подавился бутербродом. Закашлялся.

– Я…. Ты откуда вообще это взял?

– Знать, Пашенька, это мое хобби, – очень даже ласково ответил мне Коготок Михаил Борисович. – Потому что моя контора зависит от того, насколько много я знаю. А от того, будет ли существовать моя контора, зависит и твой хлеб с «Рамой», и мой кофей с коньячком. Ведь ты не хуже моего помнишь, что продаем мы «мусор».

Да, я об этом знал. «Золотая жила» была полулегальной, но какое дело в России может считаться полностью честным? Компьютеры Мишке привозили из Германии, иногда из Голландии. За рубежом на крупных фирмах при обновлении оборудования старье выкидывается на свалку. Этот, по их понятиям, «мусор» еще очень даже работоспособен, и Мишкины партнеры (кто они, я и сам не знал, хотя и был наслышан) фурами отсылали «мусор» сюда, к нам на фирму. Таможню компьютеры проходили металлоломом, поэтому сборы мы платили известно какие, а здесь сбывали их как новые. Конечно, продавали мы и абсолютно новое оборудование, но покупали его гораздо ближе – в Москве.

– А при чем здесь я? – удивился я.

– А при всем при хорошем, Паша. Трахай ты кого угодно, хоть половину городу отымей – это не мое дело. Но если твоя Лолита однажды накатает в ментовку, что ты ее изнасиловал… не имеет значения, оправдают тебя или нет, но малейший интерес к нашей конторе ребят в форме – и с нами рубят тросы. Поставок больше не будет, потому как на Западе за такой бизнес офигенные штрафы, а наши немцы очень осторожны. Да и нам самим очень повезет, если таможня не проверит бумажки на месте.

Мишка, волнуясь, ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки. На его породистом русском лице, обрамленном мягкой светло-русой бородкой, в кажущихся небольшими из-за очков зеленоватых глазах проступило чуть ли не отчаянье. «Да-с, – подумал я. – В сложную ситуацию ты попал, Пятачок. И друга не хочется куска хлеба лишать, и дело свое дорогого стоит».

– Миша, – спокойно и доверительно начал я. – Это просто моя знакомая. Поклонница. Ей только пятнадцать (в глазах Мишки мелькнул ужас). Я с ней не сплю. Катя для меня маленькая девочка, соседка по лестничной площадке. А скандал раздувает ее мать, алкоголичка, я, дурак, однажды ей на водку не дал.

– Паша, ты же знаешь, по закону….

– Миша, обещаю тебе, никто никуда не побежит жаловаться. По словам Кати, у нынешнего сожителя ее матери две судимости. Так что Глафире Львовне только и остается, что отравлять мне жизнь исподтишка.

Мишка подошел, положил руки мне на плечи – две огромные, поистине медвежьи лапы, на безымянном пальце правой серебряный перстень с черным ониксом, я сам себе начал казаться маленьким и незначительным. Пятачком.

– Пух ты, и больше никто, – с грустью сказал он, – знаешь, почему я всегда на плаву? Правило у меня есть – никогда не браться за дело, которое не приносит скорых и обильных результатов. А ты всегда вкладываешься в пшик. Ну, не ладится у тебя с бабами, зачем же снова и снова суешь свой глупый хрен в осиное гнездо? За каким медом?

– Михаил Борисович, это мое дело, – красный как рак, отрезал я.

– Твое? – усмехнулся Мишка. – Я не попрекаю, Паша, но ты сам знаешь, на твое место я мог бы взять кого угодно, тем более что ты не так уж и силен в программировании. Но я думаю, что мы не чужие люди, а вот ты….

– Михаил Борисович, я думаю, мы полностью обсудили этот вопрос, – распалился я. – Если я вам не подхожу, я сегодня же напишу увольнительную!

Мишка потрепал меня по плечу и оттолкнул.

– Дурак ты, Паша. – Я, признаться, и сам чувствовал себя полным идиотом. – Вспомни-ка… Ирину.

Сердце предательски дернулось, комната наполнилась звенящей тишиной. Ирина, Иришка, Иришечка, где ты сейчас, моя ласковая? Сука подколодная. Темноволосая, черноглазая, высокая, тоненькая, смеющаяся. Ирина Омаровна Рахметова. Моя бывшая жена.