Эдуард Лимонов: 316, пункт «В»

Камера вдруг съехала с Президента и показала ряд сидящих сзади него членов правительства. Игнорируя десяток министров, камера наплыла на секретаря Департмента Демографии. Сол Дженкинс сидел прямой и сухой в светло-зеленом костюме с красным галстуком и внимательно слушал Президента, может быть выискивая в его речи слабые места, на которые он потом укажет Президенту.

– Дженкинсу – семьдесят три… – прокомментировала Кларисс и посмотрела на Лукьянова.

– Дженкинс необходим американскому Его Величеству народу… так решил сам Дженкинс. – Ипполит встал.

– Ебаный Великий Американский Народ вместе с ебаным Великим Русским Народом… нуждаются в гении Дженкинса… – Лукьянов ушел в ванную комнату, и Кларисс, задумчиво опять усевшейся на диван, было слышно, как Лукьянов открыл воду и заплескался, издавая звуки удовольствия.

– Нет, – Ипполит сел в темноте в углу комнаты на куче всевозможных тряпок, где ему постелила Кларисс (сама она разместилась на диване). Ипполит закурил. – Я вовсе не оспариваю их право сильного. Я только отказываюсь умирать, когда они хотят, чтобы я умер, Я хочу умереть тогда, когда я этого захочу. Вопреки их идиотским демографическим теориям в шестьдесят пять лет я далеко не развалина физически, и мой мозг функционирует так же, как десять, двадцать и тридцать лет назад. Поэтому я буду жить. Так долго, как мне удастся…

– Но системы контроля… – тихо сказала Кларисс из темноты. – Без айдентити-кард…

– Но существует же преступность, которую им так и не удалось уничтожить вопреки их декларациям. Я предполагаю, что раз есть преступность, то, очевидно, есть и какое-то количество индивидуумов, существующих вне закона…

– Да, но ты знаешь, как они рискуют, как суровы законы…

– А что мне терять?

Они замолчали. Внезапно улица за окнами погрузилась в темноту, только светофоры остались исполнять свой долг. Электричество на улицах отключали ровно в десять. Энергетический кризис, о временности которого говорили с самого конца войны, продолжался, и ночами улицы не освещались.

– Если бы они только не спелись после войны, – горько посетовал из своего угла Ипполит. – Вместе они поработили планету. И человека…

– Можно, наверное, сбежать на окраину мира… – предположила Кларисс неуверенно.

– Не думаю, – сказал Ипполит. – Скорее всего, человек там виднее и заметнее, чем в миллионных толпах… Если бы только они не спелись после войны. На наше несчастье… Поверишь, в семидесятые годы никто не смог бы поверить, что их сотрудничество возможно. «Коммунист» было тогда в Соединенных Штатах ругательным словом. Теперь Россию почтительно переименовали в «красную демократию». Только угробив пятьдесят шесть миллионов человек, два государства-каннибала поняли, что принципиально их ничто не разделяет, что они подобны друг другу. Возможно, скоро они объявят о создании мирового правительства. Худшие опасения человечества сбудутся… – Ипполит помолчал. – Впрочем, в мировом правительстве нет никакой необходимости. Пустая формальность. Они и сейчас консультируются по малейшему поводу… Одна система айдентити-кард… Бесконечные дружеские визиты полицейских всех мастей. А знаешь, как это началось? Может быть, ты помнишь судебный процесс две тысячи восьмого года, о денационализации Гарлема?

– Нет, меня не было тогда в Нью-Йорке. Я приехала в две тысячи девятом.

– Так вот, Кларисс, над проектом денационализации, то есть выселения всего района, работали в первый раз русские полицейские специалисты. Первое американо-русское совместное сотрудничество после войны… Помню, русские употребляли термин «декомпрессировать». Так и писали в газетах: «Интересы закона и порядка требуют декомпрессации Гарлема»… Русские…

– Ипполит, как случилось, что у тебя русская фамилия?

– Мой отец был русский, Кларисс. Инженер-химик. В девятьсот сорок шестом, находясь в Западной Германии с делегацией, остался, не вернулся в Россию. В девятьсот сорок седьмом перебрался в Штаты. В девятьсот пятидесятом женился на Анне Клайборн, и тогда же родился я…

– Так странно знать, что ты родился еще в середине прошлого века…

– Мне тоже…

– Что ты будешь делать завтра, Ипполит?

– Не знаю. Проснусь утром и подумаю. Сейчас я счастлив уже тем, что принял ванну и лежу на чистой простыне, а не в подземелье сабвея, с крысами…

– Не говори о крысах, Ипполит, я боюсь крыс… Пожалуйста…

– Я тоже боюсь крыс, но крысы лучше дэмов…