Филимон Сергеев - Говорящие памятники. Книга II. Проклятие

«Если она, Васильева, – размышляли в кордебалете, – фактически обобрала Чистилище и с ней ничего страшного не произошло, то есть лазейка обогатиться и слинять».

Колбасов, главный эксперт по антикварам, находившийся теперь в розыске, был ещё одним страшным примером для подражания. Но Колбасов знал многие тайны подземелья, о которых не знали энгельбардовские мумии.

Он мог, не выходя наверх из Чистилища, оказаться в любой торговой точке Москвы.

Конспиративные тоннели он знал как свои пять пальцев. Поэтому воровал нахраписто, нагло. Но то, что он сотворил с офисом олигарха, несравнимо ни с каким богатством.

Об этом Крупин старался не думать, надеясь, что преступник скоро обнаружится.

Но шли месяцы – результата не было.

Как раз в эту страшную пору (как говорят в народе: «Хоть в петлю лезь», от жутких проблем, а по видео – танцы-шманцы или политическая болтовня) в покоях миллиардера появился говорящий памятник Льва Николаевича Толстого. Как всегда, с кучей предложений и с одним вопросом: долго ли ему осталось говорить и нельзя ли продолжить литературную работу в рамках подземелья? Мардахай Абрамович, несмотря на приближающийся крах Чистилища, был в хорошем расположении духа и встретил Льва Николаевича стихами.

– Анюта, готовь чай! Крепкий, как у Позднышева… Помнишь «Крейцерову сонату»?… Бальзам из морошки я сам возьму.

Миллиардер неожиданно встал в позу Пушкина, что стоит в Москве на Пушкинской площади, прочёл тихо, проникновенно, почти шёпотом:

– Чем полезен буду, Лев Николаевич? – поинтересовался Крупин после прочтения стихов. – Боже мой, кого я вижу, Анюта Сволочкова!.. А я думал, Вы в Эмиратах, у этого, как его, Ольмари-Кольмари?

– Джорджи Омари, владелец трёх банков в разных частях света, а также магазинов с попугаями-неразлучниками – международный президент пуха и пера…

– А мы теперь знаем, сколько Вы стоите, – оборвал Сволочкову Лев Николаевич. – Это не гастроли… Переспала с петухом, владельцем трёх банков – и будешь всю жизнь мошной трясти перед такими же петухами, попугаями-неразлучниками. А миллиард – это так… как сейчас говорят, виртуально. Сегодня он миллиард, а завтра на этот миллиард буханки хлеба не купишь.

Как ни странно, олигарх поддержал его.

– Надёжность рынка разваливается не по дням, а по часам, – сухо и зло сказал он. – Эстетика рынка та же самая, как в отловле кулаков и частнособственников в первые годы «совка». Только там хозяйство отбирали на колхозные нужды, а теперь налог. Куда? На что?… И цифра его – запредельная, а то и тюрьма за невыплату.

– Простите, Лев Николаевич, что такое мошна? – неожиданно поинтересовалась Сволочкова. – Вы часто употребляете это редкое слово.

– Но я не олигарх и не миллионер. Меня интересует диалектика души русского человека. Ваш жених Мардахай Абрамович, наш уважаемый перекупщик нравственных ценностей, больше осведомлён в этом вопросе.

Миллиардер хитро заулыбался и сделал потягушечки, как малый ребёнок.

– Ценность мошны мне пока неизвестна. Писатель имел в виду не ту мошну, которой я могу ошеломить многих олигархов.

И миллиардер опять заговорил стихами:

– Свою мошонку, которая пока не подводит, я хорошо знаю. А вот её мошну… Посмотрим…

– Да, Вам жениховство необходимо. Пока тяга есть и зверь бежит… «Глухарь к кополе спешит», – зарделся от сладкого чувства любви великий писатель. – Вы же, Мардахай Абрамович, не блудник, не наркоман, и способны на духовную, а не на чувственную любовь. Хватит баловать себя артистическими потехами!!! Так ведь? С одной, с другой, с третьей переспишь, – и глаза разбегутся, и мошонка ваша, которая пока не подводит, вмиг растеряется. Физический акт закончится, а дальше что?! Гитлер капут! Как Вы считаете, Мардахай Абрамович? Может, многожёнство после свадьбы прекратится, и общий язык с примадонной появится? Может, она мечта Ваша, она ведь не на панели родилась, и краснощёкий Тарзан, который умел любую гориллу оплодотворить, ей не пара. Вы вглядитесь в её глаза! В них что, буква «Д» стоит? Деньги? Или одна сладость женских чувств. Они гармоничны и прекрасны, как Ваша история с памятниками. Давайте, давайте, дорогой друг, пора женихаться!