Патрик Несс - Остальные здесь просто живут

Работа у меня отличная. Повезло! Просто огонь работа.

(Но. Вы вообще представляете, какая антисанитария царит в общепите?)

Руки я начинаю мыть почти сразу, как выхожу на смену. И следующие пять часов мою их постоянно, каждые две минуты, но и этого, кажется, мало: после контакта с губками, которыми мы вечером протираем каждый закуток кафе, хочется принять ванну из чистого спирта.

– Сто тридцать пять. – Джаред, сидя на ступеньках кладовой, пересчитывает свои чаевые. – Сто тридцать пять долларов и… семьдесят два цента.

Он складывает купюры в аккуратную стопочку и прячет в нагрудный карман формы.

– Неплохо для вторника. – Он косится на меня: я стою у раковины на кухне. – А ты сколько заработал?

– Ровно сто семнадцать. – Я смываю с рук мыльную пену. Но воду не выключаю. Сегодня я столько раз помыл руки, что кончики пальцев растрескались и начали кровоточить. Вся кожа чешется и горит: я ведь начисто смыл с нее естественный защитный слой. Сжимаю руки в кулаки, стискиваю зубы от боли…

И снова выдавливаю на них мыло. Буду мыть заново.

– Везет вам, ребятки, – говорит Тина. Она сидит в крошечной каморке размером со шкаф – такой уж кабинет выделили менеджерам. Дверь открыта, так что сидит она практически рядом с Джаредом, положив щеку на клавиатуру и раскинув по столу свои густые белые волосы. – Вы такие молодые. Везучие и молодые.

– Тебе самой всего двадцать восемь! – восклицает Джаред.

– Да в курсе я, – стонет в ответ Тина.

Джаред озадаченно смотрит на меня – а я что? Я мою руки.

– Ладно, колись. Расскажи дядюшке Джареду, что стряслось.

Она бросает на него томный взгляд, но от клавиатуры не отлипает.

– Кажется, Рональд мне изменяет.

– С кем?! – чересчур искренне удивляется Джаред.

– Эй, полегче! Рональд очень даже ничего! – Тина умолкает на секунду. – Ростом не вышел, но…

Рональд, который каждое воскресенье заезжает к нам пообедать на халяву, едва достает Тине до плеч. А Джареду – до пояса.

И я почти не преувеличиваю. Разве что самую малость.

– Он решил отомстить тебе за интрижку с Харви, шеф-поваром? – спрашивает Джаред.

Тина вскакивает: на лице у нее отпечатались квадратики от кнопок.

– Скорей всего!

Выдавливаю на ладонь еще немного мыла. Грудь прямо спирает от стыда и слез. Я так зол на себя, что внутри все горит .

Смываю пену и начинаю заново.

– Не переживай, вернется. – Джаред встает. – Он всегда возвращается. И ты тоже.

– Да он никуда не уходил, – говорит Тина, запирая сейф и хватая со стола сумочку. – В том-то и беда. Если бы он ушел, я хоть прибраться бы успела до его возвращения. – Она вырубает свет у себя в кабинете. – Я тебе рассказывала, как он однажды потерял в доме замороженную индюшку? Причем целую ! И даже не на кухне.

– Угу, – отвечает Джаред, глядя на меня.

– Ребят, вы закончили? – Тина закрывает кабинет.

– Почти, – говорю.

Только бы она не заметила дрожь в моем голосе!

Не замечает.

– Вот и славно. Пойду поставлю кафе на сигнализацию – и домой.

Тина выходит из подсобки и идет мимо морозильной камеры к контрольной панели сигнализации. Джаред в два прыжка преодолевает кухню и крепко обхватывает меня обеими руками – эдакие медвежьи объятия. Затем отрывает меня от пола, уносит подальше от раковины и секунду-другую просто держит в воздухе. Мы оба при этом молчим. Его лоб упирается мне в затылок, и он дышит мне в шею. Я вообще-то и сам парень немаленький, но тощий и какой-то жилистый, а Джаред – огромный, высокий и широкий. Просто очень, очень, очень большой.

Слава богу, он не хулиган – а то бы его вся школа боялась.

– Норм? – спрашивает он через какое-то время.

– Норм, – шепчу я, проглатывая огромный ком, застрявший в горле.

Он опускает меня на пол и медленно, ласково – так умеет только он – выпускает из объятий. Я не двигаюсь. Он сам выключает воду и дает мне пару-тройку бумажных полотенец. Я хватаю их и морщусь: на белой бумаге расплываются кровавые пятна.

Тут возвращается Тина, непрерывно зевая и почесывая голову одним длинным накладным когтем.

– Интересно, что там поделывает шеф Харви? – говорит она.

По дороге домой Джаред то и дело поглядывает на меня. Тачка у Джареда до ужаса мелкая и нелепая (и старая), тем более для такого здоровяка, но матери у него нет, только отец, и деньги, прямо скажем, из ушей не лезут.

Живут они хорошо, счастливо. Я таких классных взрослых, как его папа, больше не знаю.

– Тебе опять хуже, – говорит Джаред (и это даже не вопрос, скорее – утверждение). Лес вокруг становится все гуще: значит, скоро будем дома.