Линн Рэйда: Просто пой[СИ]

Наше с ним знакомство началось в городском парке, прилегавшем к моему району. В парке были детские аттракционы и вполне приличный роллердром, из–за которого я, собственно, туда и ходила. Мне в то время было лет четырнадцать–пятнадцать, и экстремальное катание было одним из главных удовольствий в моей жизни. Не проходило и недели, чтобы я не освоила какого–то очередного трюка и чего–то себе не разбила. Но серьезных травм у меня, как ни странно, не случалось.

Самое забавное, что в тот день я даже не собиралась делать ничего особенно опасного. Колено у меня еще не зажило с прошлого раза, и мне хотелось просто покататься. Безо всяких фокусов. Но на огороженную невысокими барьерами дорожку роллердрома, круто забирающую вниз, выбежал ребенок лет, пожалуй, четырех — в тот момент я даже не успела разглядеть, девочка это или мальчик. Я просто с ужасом почувствовала, что ни за что в жизни не смогу остановиться за оставшиеся несколько секунд. И, вместо того, чтобы вписаться в поворот «винтовой горки» роллердрома, махом перепрыгнула через барьер. Падать мне пришлось метров с полутора, не больше, но внизу, к несчастью, был асфальт. Боль показалось ослепительной, как вспышка режущего белого света. Я сломала руку (как позднее выяснилось, в двух местах), окончательно добила уже поврежденное колено и ободрала себе всю щеку. (Надо было видеть, как я выглядела несколько дней спустя, когда мать, свято верившая в старые проверенные средства, все–таки преодолела мое бурное сопротивление и пустила в ход зеленку).

Скорую мне вызывал отец той самой девочки, которую я умудрилась все–таки не сбить. Ревущую дочку забрала домой его жена. А сам мужчина в это время помогал мне подняться на ноги и, опираясь на него, доковылять до ближайшей скамейки. Вид у него при этом был такой, как будто бы он опасался, что я прямо тут, на месте, отдам концы. Мало того — когда машина все–таки приехала, он поехал со мной в больницу. Так, как будто это было чем–то само собой разумеющимся. Врачи, должно быть, приняли его за моего отца, и никаких вопросов задавать не стали. Я к тому моменту уже знала, что мой неожиданный помощник — полицейский, наш квартальный надзиратель и вдобавок — мой сосед. Надо сказать, на тот момент меня это не слишком впечатлило. Никаких причин недолюбливать служителей правопорядка у меня в то время еще не было. Я и представить себе не могла, что через пару лет окажусь на «особенном контроле» и должна буду еженедельно являться к надзирателю по своему району. И тогда это случайное знакомство в парке окажется очень важным, потому что от характеристик, которые будет писать мне этот бесцветный человек, будет зависеть очень многое… вплоть до решения о моем направлении за «зону изоляции».

Свой прыжок через барьер «винтовой горки» я всегда считала просто рефлекторной реакцией испуганного человека. Но квартальный видел это несколько иначе. Он неоднократно повторял, что если бы я не решилась на этот отчаянный поступок, неизвестно, чем бы кончилась та давняя история. И что, в конечном счете, во всем виноват именно он, так как не уследил за своей дочерью.

Когда он говорил об этом, я не спорила. Во–первых, потому, что из всех полицейских этот был, пожалуй, единственным, кто никогда не вызывал у меня раздражения. Работу он, конечно, выбрал мерзкую, но человеком был, по сути, неплохим.

Была и более рациональная причина с ним не спорить. Если человек, который пишет тебе ежегодную характеристику, считает, что он чем–нибудь тебе обязан, это исключительно удобно. Ну, вы понимаете.

— Вставай. Пойдешь со мной, — сказал квартальный.

Голос звучал как будто бы издалека. Все–таки полбутылки — это много…

Я лениво осклабилась.

— Куда? В участок?

— Нет. До дома провожу.

— До дома я сама дойду. Попозже. Но за предложение — спасибо.

— Хватит придуриваться, — разозлился надзиратель. — Поднимайся. И отдай мне эту дрянь.

Ага, сейчас.

— Ладно. Не хочешь по–хорошему — значит, пойдем в участок. Оформлю обычный привод, раз ты других слов не понимаешь.

Я даже не шелохнулась. Еще несколько секунд он делал вид, что ждет, пока я встану. В тот момент мне было даже любопытно, что он скажет. Вообще — на фоне остальных событий моей жизни этот эпизод казался до смешного незначительным. Несколько часов назад я окончательно рассталась с Ладой. Завтра вечером, возможно, навсегда лишусь свободы. Рядом с этим наше препирательство из–за бутылки «Черного барона» начинало выглядеть как минимум нелепым.