Сергей Другаль - Светлячковая поляна

— Я сам об этом все время думаю, — пробормотал Олле.

— Значит, родители этой детворы…

— Вот именно, Мастер Нури, вот именно. Где-то там на хвостах раскачиваются. — Волхв махнул рукой в сторону леса. — Иногда, очень редко, мы, волхвы, в их среде обнаруживаем человеческого детеныша, мутанта в первом поколении. Мы следим за мамашей и после отнятия от груди забираем ребенка сюда, ибо негоже человеку жить среди обезьян, даже если ему всего год от роду.

— Но ведь это еще младенец! И вы сами растите и кормите? Я понимаю, конечно, год — это крайний срок, потом уже будет поздно… — Нури был взволнован до глубины души. — А ведь среди обезьян такое дитя смотрится уродом, да?

— Как всякий мутант в своей среде… Сами, конечно.

— Вы… — Нури не находил слов. — Вы герои, дорогие товарищи!

— Благодарю вас, мастер Нури. Очень верное наблюдение, — Евгений Петрович потупился. — Но это сначала, потом стало легче. Сейчас мы уже все вместе и кормим, и воспитываем. Уже сложился коллектив вентов.

— Вентов?

— Составное от «венец творения». Хорошо, а? Плохо, что за последние два года мы не нашли больше ни одного ребенка. А бывало, приносили сюда двух и даже трех за год. Следим мы сейчас за одной мамашей, у нее обнадеживающий малыш…

— Вас всего четверо?

— Да. Кроме меня еще врач, палеозоолог и лингвист.

— И все же… Почему вы держите это о тайне?

— Ничего мы не держим. Просто работаем, сводя свое вмешательство к возможному минимуму. Это самое трудное — не вмешиваться. И никакой учебы, только показ на собственном примере… Живем среди них, полагая, что лучшего способа познать жизнь перволюдей быть не может. У нас четкая обширная программа, и мы ее выполняем. Или вы сомневаетесь в нашей компетенции?

Олле не сомневался. Он еще не встречал волхва, не имеющего докторской степени.

— Пока мы справляемся сами, понадобятся еще люди — привлечем. И нет ни одного довода в пользу огласки. Изъять вентов отсюда? Но это значит лишить их жизненной среды. Среди нас, в городах, они жить не могут. Так что же, содержать в вольерах? Превратить в подопытные объекты в лабораториях? Ну, предлагайте! Здесь их племя, свое братство, в котором они вырастают до человека…

День уходил незаметно в трудах и заботах. Венты воистину в поте лица добывали хлеб свой насущный, не ища работу, но и не отлынивая от нее. Среди них не было главного, если не считать Евгения Петровича, который трудился на равных и иногда исполнял роль советчика. Олле и Нури как-то сразу вписались в коллектив. Венты с неназойливым любопытством приглядывались к ним, жестом приглашая принять участие в еде или работе. А заняты были все — от мала до велика, и исчезло, растворилось в деле первоначальное ощущение дремучести. Нури видел своеобразную грацию в угловатых движениях жилистых рук, занятых переборкой ягод или нанизыванием грибов на прутья, или плетением корзин, неуклюжих, но вместительных и прочных. В корзины ссыпали подвяленные на солнце ягоды и фрукты и уносили в пещеру во второй зал, где было темно и холодно. Венты были дружелюбны между собой и ласковы с младшими, конфликты в этом коллективе начисто отсутствовали.

— Похоже, они поют?

— Переговариваются, мастер Нури. Язык мы только создаем. И знаете, достаточно пока ста слов для общения. Это не моя сфера, но наш лингвист, теперь уже палеолингвист, утверждает, что особенности строения органов речи у вентов затрудняют произношение согласных. Отсюда вынужденная певучесть языка: а, о, у, ы, э… Очень сложное дело — отбор слов действительно необходимых: наше, работа, на, возьми, хорошо, друг… Мы не спешим, но постепенно расширяем лексикон, ибо замечаем у вентов рост потребности поделиться радостью.

Двое ребят промывали кишки в ручье, вытекающем из озерца, и привязывали их к нижним сучьям дерева. К другому концу крепилась палка, кишка с силой закручивалась и оставлялась для просыхания.

— Заготовка для тетивы.

— А что, нельзя все это доставить из центра в готовом виде?

— То есть взять на иждивение? — Евгений Петрович долго молчал. — И воспитать племя паразитов, отлучив их от труда с самого начала. Мы не рискнули на такой нечеловеческий эксперимент… Лес снабжает нас всем необходимым. Мяса хватает круглый год — живем среди дичи. Фрукты и ягоды запасаем. Добываем и дикий мед, но не вдоволь, и это правильно: лакомство — оно и должно быть лакомством… Слушайте, Олле, ну что вы мучаете животное?

— А можно? А они как?