Сергей Другаль: Закон равновесия

Мы привыкли собираться у меня. Может быть, потому, что Клемма, мой домовый кибер, без устали наводит чистоту и уют в квартире. А уют все любят: и теорианский кот, и капитан, и сам Вася. А этот вечер был осенний, с запланированным моросящим дождем, и кот тихонько пел в два голоса, и Вася щурился на пламя камина, и моя умная Клемма приглушила светильники.

— Если говорить об искусстве, то я предпочитаю ваяние, — сказал Вася. — Живописец — он хоть расшибись, а из плоскости выйти не может. Объем передает только скульптура. Вообще, члены нашего экипажа — благодатный материал для скульптора. В Жмеринке на территории школы космопроходцев отличная скульптура Льва, ну где он бронзовый, десятиметровый и с гитарой.

— Что это ты обо мне говоришь, будто я уже помер? — сказал Лев. — А я, чтоб ты знал, жив!

Нам было ясно, к чему в конце концов Вася сведет разговор, но как-то было лень вмешиваться, пусть, думаем, доскажет. Вася повернулся ко мне:

— И ты тоже хорош, приятно смотреть. В позе роденовского «Мыслителя», в одной руке чья-то голова с обнаженным мозгом, в другой — скальпель, а ты этак задумчиво скальпелем в мозг тычешь. А у левой ноги учебник нейрохирурга-любителя. Мне нравится, хотя фигура несколько статична. Жаль, что цвет и фактуру волос не передает. — Это он подпустил шпильку в мой адрес.

Ну все, думаем мы, сейчас Вася перейдет к динамике и на том иссякнет. Вася продолжал:

— Будем справедливы. Хоть и не совсем скромно говорить, но самая динамичная из всех виденных мной скульптур — это та, на Теоре. Я там, если помните, стою у ворот в бутсах и футболке со скрещенными на груди руками и отведенной для удара головой.

Васе было чем гордиться: удар головой от своих ворот через все поле увенчался победным голом. Аборигены на Теоре о Васе слагали саги.

— Мы помним, Вася, — ласково сказал капитан. — Мы все помним. И как ты спас нас на Сирене, и как достойно вел себя на Эколе. И что, несмотря на спелеологические увлечения, собрал наиболее впечатляющий материал о быте туземцев на Нимзе. Но что касается Афсати, то, конечно…

— А что Афсати? — Наш коренастый Вася обиделся. — На Афсати не только меня сбили с толку эти совпадения. Хотя я согласен: то, что для Льва, скажем, простительно, то для меня недопустимо. Но я хотя бы не стал загадкой природы. — Он покосился на мою шевелюру. — Было бы негуманно предъявлять к вам такие же требования, какие я предъявляю к самому себе…

Действительно, планета Афсати поначалу не предвещала никаких сюрпризов. Человека здесь мы не обнаружили, а были леса, в которых еще ни разу не раздавался топор дровосека, обремененного большой семьей. Разноцветные леса были густы и вездесущи, и мы были вынуждены устраивать наш лагерь на склоне потухшего вулкана. Рядом, у его подножия, плескалось безбрежное пресное озеро с редкими скалистыми островами. Сверху оно казалось почти круглым. Человеку, ежели он куда-то уходит, надо куда-то вернуться. Для этого и базу вокруг катера мы соорудили. А устроившись, разбрелись кто куда для предварительной разведки окрестностей. Мы полагали — дня на три. В лагере дежурил на связи я, да под задержались капитан и Лев Матюшин.

Но уже к полудню Вася затребовал дисколет, и мы полетели за ним. Он ждал нас на берегу озера с исказившимся лицом.

— Взгляните, что я наделал!

Зверь лежал снежным холмиком на опушке леса: белый мех с муаровыми разводами.

— Это я его убил. Заряд джефердара был рассчитан на десять минут обездвиживания, и сначала он стоял как положено. Я снял его. Вот голограммы, смотрите. — Вася протянул кассету, рука его дрожала. — Он стоял, стоял… А потом вдруг упал и перестал дышать… Я — в лагерь — надо проверить все джефердары… Я этого себе никогда не прощу!

Мы удрученно молчали. Джефердар был абсолютно безопасен. Это не оружие, это прибор для обездвиживания — одним и тем же зарядом обездвиживается и мышь, и динозавр. Мощность заряда влияет только на продолжительность обездвиживания. Применение джефердара ни в одном случае не имело вредных последствий, а уж летальных тем более. Вы знаете, этические нормы не позволяют землянину убивать… и Вася был в сильнейшем эмоциональном шоке. Законы этики он всосал с молоком матери. Нам стало не по себе. После длинной паузы капитан сказал:

— Зверя мы забираем в лагерь. Ты, Вася, иди на дисколет, мы погрузим без тебя. И не забудь джефердар.

Джефердар торчал в развилке, длинный шнур тянулся от его спускового крючка. Мы перестали смотреть на зверя, мы уставились на Васю.