Борис Утехин - Ключ

Матвей сидел уже почти полчаса в кафе за компьютером. Товарищ опаздывал. Чтобы убить время он просматривал накопившуюся за выходные почту. Впрочем, это ему быстро надоело и он снова открыл новости.

Дорожала нефть, биржевые индексы открылись разнонаправленно (вот, подумал он, неисчерпаемый источник обогащения русского языка), на севере столицы новый префект открыл музей коррупции (интересно, как это выглядит?), в сводках происшествий была информация о задержании банды угонщиков, «выходцев с Кавказа». На нескольких снимках были закрывающийся от камеры рукой угонщик в кепке от Гуччи, отобранный у последней жертвы белый «порше-кайенн» и сама жертва – высокая блондинка с несколько растерянным выражением лица.

«Боже мой, да ведь это Лера!» – Матвей узнал в жертве похищения свою студенческую любовь, с которой последний раз виделся на встрече выпускников лет пять назад. Он достал телефон и набрал её номер. Какое-то время никто не отвечал, и Матвей уже собирался отключиться, но в этот момент слабый голос Лерки ответил: «Да, слушаю».

– Лер, это я, Матвей, привет. Видел тебя в новостях, ужас! У тебя все в порядке?

– Матвей, господи, привет! Как я рада тебя слышать! А я не хотела подходить, думала, следователь звонит. Достали уже! – Голос у Лерки был какой-то погасший. – Да, всё нормально, жива. Синяк под глазом, ребро, похоже, сломано, но ведь это не главное?

Раз шутит, – решил Матвей, – значит всё не так плохо.

– Ты одна? Давай, я приеду?

Он знал, что пару лет назад Лера рассталась с мужем и жила одна. Они как-то встретились за кофе и показалось, что вдруг вспыхнула какая-то живая искра и может продолжиться бурная студенческая любовь. Но Матвей проводил девушку до подъезда, поцеловал в щеку и сказал: «Пока, увидимся». Прошёл год, иногда по вечерам случалась какая-то эротическая переписка, но они так и не увиделись, хотя постоянно комментировали друг друга в сети и ставили лайки. Странное всё же время. Кто бы мог подумать лет десять назад, что их дружба будет измеряться какими-то лайками?

– Нет, не одна. – Она сделала паузу. – Подруга у меня сидит.

Матвею показалось, что на том конце линии Лера улыбнулась. Он и вправду почувствовал какую-то странную ревность, когда услышал это «не одна».

– Если хочешь, приезжай. – сказала Лера и Матвей понял, что сейчас отложит все дела и помчится к ней.

Он положил в сумку ноутбук, надел куртку, позвонил Вере и попросил все встречи перенести на завтра. Потом написал товарищу: «извини, не дождался, форс-мажор, давай перенесём на завтра плз» и сел в машину.

Проспект стоял. Точнее, ехал, но это было похоже на тяжелый сон, когда ты пытаешься бежать, но все движения у тебя получаются чудовищно медленно. Наконец он свернул с проспекта и быстро поехал по узкой улице, оказавшейся на удивление свободной.

Лера жила в высокой башне, поднимающей свою плоскую крышу над большим старым лесопарком, скрывающим за кронами высоких сосен бывшую дачу Сталина. Матвею эта башня казалась пограничным столбом, если представить, что у исторических эпох есть границы. Однажды он попал на эту сталинскую дачу. Партнёры, крупная компания, отмечали здесь корпоративный праздник. На поляне около особняка жарили рыбу и мясо, произносили приветственные речи, много смеялись. Официанты выносили из распахнутых дверей подносы с бокалами, гости бродили по территории дома приемов, рассматривая строгую, даже скромную, архитектуру.

– Удивительная всё же штука – человек. – Матвей вспомнил, как к нему подошёл один из вице-президентов, с которым он несколько раз разговаривал в общей компании на таких встречах. – Вот здесь умер один из самых кровавых правителей в истории. И что? Это место стало музеем, напоминанием о том, к чему обществу нельзя возвращаться? Ничего подобного! Мы тут весело бухаем и насрать нам на тирана, который отправил миллионы на смерть!

– Так может в этом и есть главный смысл? Жизнь вырастает из смерти. Точнее, из употреблённой жизни. Мы – это навоз для будущего. Больше смертей – больше навоза, будущее расцветает и колосится.

– Вы Матвей, иронизируете, а ведь я серьёзно. Почему люди уверены, что добро побеждает зло? Только потому, что они не помнят о зле? Может, мы и живем относительно недолго, чтобы быстрее забывать? А так – одно поколение пережило свой ужас, родились дети, потом внуки, – и все, забыто, стало историей, пылью веков.

– В этом и есть суть добра, я думаю – Матвей поглядел на солнце сквозь бокал с шампанским, наблюдая как пузырьки поднимаются вверх, к свету и лопаются, растворяясь в нем. – Выжить. Любой ценой. Всё, что позволяет выжить, – не человеку, а человечеству – и есть добро. И пока мы ещё существуем оно, типа, побеждает.