Роман Ударцев - Пластиковый век. Сборник рассказов

– Котел! Котел! Котел! – скандировала толпа.

– Котел! Палачу не разрешается оказывать преступнице милость в виде переламывания позвоночника! – подтвердил священник. Люди расступились и девушка увидела помост, под которым стоял наполненный слезами дракона золотой чан. Пар поднимался над грязной жидкостью. Над эшафотом возвышалась толстая деревянная перекладина. Перекинутая через блок веревка покачивалась на ветру. Раньше приговоренных просто связывали и бросали в едкую жидкость. Но новый наместник Утопленного на земле Уко Безгрешный сказал что это слишком мягкое наказание для грешников и что бы скостить муки ада, они должны мучится на эшафоте как можно дольше. Теперь опускали постепенно и когда, щелок разъедал ступни до костей, на бедрах кожа только начинала пузыриться. Некоторые, таких считали неисправимыми грешниками, умирали почти сразу, бывали случаи, когда подвешивали живого, а опускали уже мертвого, но это было редко. Обычно до самого заката слышались по всему городу вопли с рыночной площади, а иногда хохот, бывало казнимые сходили с ума от боли.

Ведьма увидела чан и потеряла сознание, по покаянной оранжевой рясе расплывалось темное пятно мочи. Ее резво отвязывали, ничего пятки покроются волдырями, мигом очнется. Я слушала комментарии толстой тетки и мечтала шарахнуть ее голову об мостовую. Все, некогда отвлекаться, что бы из нашего безумного предприятия не вырисовывалось, но время действовать наступило.

– Все, Вадим, включай технику, – обратилась я к нему по-русски.

Мы врубили на полную мощность гравипояса и взмыли в воздух метров на тридцать. Я осмотрелась, мой расчет оказался верным, ее как раз расковали и тащили бесчувственное тело к помосту. Цепи сняли, а значит можно быстро, пока они не опомнились, схватить девку и смыться.

Люди задрали головы и смотрели на нас, самое время, из, еще ночью, расставленных по углам башен динамиков загромыхал «Полет Валькирии» Вагнера. Лет через сорок, прыщавый молодой стражник, ставший аскетом и мудрецом, напишет, что музыка небес сопровождала посланников Бога. Стандартные сигнальные фонари скафандров мы усилили дополнительными лентами-светопрофиля, со стороны мы, должно быть, выглядели глупо, но в глазах этих дикарей, вполне сошли за пришельцев с небес, что, в общем, было совершеннейшей правдой. Слово взял на себя Вадим, как более крупный и похожий на оскорбленного ангела:

– Грешники! Порождение пустыни! Покайтесь! Вы впали в грех жестокости!

Про жестокость это он от себя добавил, святая невинность, парень подумал, что вправит им мозги двухминутной проповедью на тему гуманизма.

– Кайтесь! Кайтесь! Вы все согрешили! – гремел его, усиленный динамиками голос. Все торопливо садились на землю и засовывали голову между колен в покаянии. Мы беспрепятственно забрали бесчувственную девушку и стали подниматься и тут она очнулась. Весь наш так хорошо продуманный план чуть не пошел коту под хвост. Перепуганная девица стала вырываться и нарушать линейность полета. Подлетевший, вовремя Вадим приложил ее биоэнергетической анестезией.

– Так, Вадик, с тобой все понятно, но ты Кира! – капитан Лань недовольно нахмурилась. – Это нарушение не только инструкции, но и Законов Солнечной Системы. Вы понимаете, что я должна об этом доложить?

– Да, капитан! – хором ответили мы, Вадим трясся, что за его благородство можно под суд попасть он не подумал. Но я была спокойна, за двадцать совместных рейсов, я изучила капитана, она женщина суровая, но своих никогда не сдает. А девочку ей тоже было жалко, не зря же она первым делом отправила ее в лазарет в обход карантина.

– Значит так, по уложению о ограниченных контактах, я могу принять ее только при условии что она носитель культурных ценностей, находящихся под угрозой исчезновения. Вот и ищите эти ценности. На ремонте мы будем еще сорок шесть дней, так что думайте! Что угодно от вышивания крестиком, до художественного плевания в потолок. Ясно? Все свободны.

Мы, стоя навытяжку, проводили ее взглядом, на пороге кают-компании суровая капитан обернулась и ободряюще улыбнулась. Вадим, едва шлюзовая дверь затянулась за ней, накинулся на меня:

– Кира, что же делать?

– С чем? – не поняла я.

– Что если она не носитель культурных ценностей? Оставить ее здесь нельзя, это плато безжизненно и она погибнет даже летом, а зимой здесь минус восемьдесят, а вернуть ее назад…

– Вадим, успокойся, пожалуйста. В этом обществе нет роботов и автоматов, так что все делается руками людей, она обязательно что-то умеет делать, чего не умеют делать наши умники из Департамента. А если ее объявили ведьмой, то есть шанс что она сенсив, тогда ее вообще с распростертыми руками примут. Пойдем лучше к Сухову, посмотрим как там она.