– Так ты импотент? – У Верунчика опять сработала женская логика. – Такой молодой, а уже… Жаль… В ракетных войсках служил? Или с рождения?
– Ни то, ни другое. Я принципиально не приемлю секс за деньги.
– За деньги! – оскорблённо фыркнула Верунчик. – Принципиально, видите ли, он не приемлет! Да твой обед не менее сотни баксов стоит, а я всего полтинник в час беру… – Она окинула меня взглядом с головы до ног. Профессиональным взглядом, оценивающим. И неожиданно смягчилась: – Впрочем, если для тебя это столь принципиально, могу и бесплатно обслужить. Ради интереса. Или, как ты говоришь, бескорыстно. Попробую, что это такое, может, понравится…
Помимо воли я рассмеялся.
– Мой обед и тридцати зелёных не стоит. Но не в деньгах дело. А в том, что ничего ты, глупенькая, не понимаешь. Я не приемлю секс в его голом, так сказать, виде: траханье ради траханья, физиологический акт как технологический процесс. Если между мной и женщиной не возникло взаимное влечение, или, говоря высокопарно, наши отношения не окутывает некий романтический флёр, то незачем падать в кровать. Но такие отношения называются несколько иначе.
Верунчик смотрела на меня во все глаза. В расширенных чёрных зрачках читалось то ли изумление, то ли восхищение, то ли…
В свои юные годы Верунчик была прагматична до мозга костей.
– Всё, закрыли тему! – раздражённо поморщился я. Тоже, нашёл, кому лекции о морали читать.
Но Верунчик на этом не успокоилась. Видимо зацепили мои слова до крайней степени.
– Флёр ему подавай… – бурчала она, не глядя на меня и усиленно налегая на шурпу. – Романтику… Экзотику…
– Успокойся, – примирительно сказал я и положил ей ладонь на плечо.
– Да ну тебя!
Она стряхнула мою ладонь, отвернулась, смахнула с ресниц слёзы.
– Честное слово, не хотел обидеть. Хочешь, коньячку закажу? А Афанасию морду набью и освобожу тебе на сегодня от работы?
Верунчик замерла в кресле, немного подумала.
– Нет, – рассудительно сказала она. – Не надо. Афоне сегодня деньги очень нужны, а кто меня защищать будет, если ты его выключишь как в прошлый раз?
Она снова взяла ложку, доела шурпу, отодвинула горшочек в сторону.
– Вот, а говорила, что порция на троих, – хмыкнул я. – Пополнеть не боишься? Клиенты разбегутся.
– Калорий с клиентами, знаешь, сколько расходуется? – бесхитростно ответила она. Пододвинула к себе судочек с селёдкой в винном соусе, попробовала. – Это что – селёдка? Совсем непохожа…
И тут я понял, что полезного могу выведать у Верунчика.
– Слушай, а ты всех своих клиентов помнишь?
Она посмотрела на меня как на дефективного.
– Ты что, смеёшься? Ещё у токаря поинтересуйся, все ли он болты и гайки помнит, которые за смену выточил.
– Что, совсем никого не помнишь?
– Нет, почему же, – глаза у Верунчика подёрнулись томной поволокой, и она даже перестала есть. – Некоторых помню…
– Не было ли среди них некоего Викентия Павловича Ремишевского?
– Ты чего, Артёмушка? – жеманно улыбнулась она. – Я ведь их не по именам помню…
– Он здесь, неподалёку, в двух кварталах от ресторана работает. Замдиректора банка «Абсолют». Вполне может в «Chicago» обедать.
Улыбка у Верунчика стала ещё шире.
– Их профессиями, тем более, не интересуюсь, – уточнила она. – Разве фотку покажешь, может, узнаю.
Я вынул ручку и на салфетке секунд за десять набросал портрет Ремишевского.
– Ух, ты! Как живой… – восхитилась Верунчик. – Да ты художник, Артём! А меня сможешь?
«Как живой…» – рефреном отдалось в сознании. Определённо, видела.
Я быстренько набросал и её портрет, естественно, приукрасив. Нарисовал улыбающуюся, с чуть большими, чем на самом деле, глазами, искрящимися весельем.
– Вот это да! А красками на холсте сможешь? – загорелась Верунчик. – Я в комнате у себя повешу…
– Портрет маслом дорого стоит. Твоего годового заработка не хватит.
– Опять лапшу на уши вешаешь? – Она подозрительно уставилась на меня. – Видела я картины местных мазил – они в сквере Пушкина каждый день торгуют. Самая дорогая сотню деревянных стоит.
– Извини, соврал. – Я сделал вид, что сконфузился. И соврал второй раз: – Не умею я красками рисовать.
– Жаль… – расстроилась она, продолжая рассматривать свой портрет. – А здорово было бы… Я уже портрет в своей комнате на стене представила… Люська от зависти лопнула бы…
– Так видела ты этого человека, или нет? – мягко повторил я, возвращая её из мечтаний на грешную землю.
Читать дальше