Лолита Шеремет - Мара

И вдруг вспомнила: мертвый дядя Саша, она надела на голову золотистый обруч. Потом стало совсем темно и … она здесь. Где это – «здесь»? Протянула руку к голове, пощупала, нет никакого обруча…

Пахнет деревом и чем-то там еще. Открыла глаза и разглядела у печки сидящую за прялкой юную девушку в странной одежде, точно из музея древнего быта. Легкий шум веретена нарушал тишину. Вот, значит, какие звуки слышались Кате. Что-о?! Печка?! Дерево?! Прялка?! Что это такое?! Где ж она?! Катя дернулась, уже и на головную боль не обращала внимания, с трудом села.

Она в деревенской комнате на тюфяке с сеном, укрыта чем-то непонятным, вся потная в длинной рубахе (ткань показалась грубой) и…с длинными волосами. Да у Кати ж была короткая стрижка! Ощупала себя, точно длинные волосы и никакого обруча на голове! Да что это?! Где она?!

Девушка бросила прялку, вскочила и подошла к кровати.

– Боярышня уж оклемалась! – крикнула она и выскочила куда-то.

Вскоре вместе с ней вошли дородная женщина и еще одна девушка в странных древних одеждах. Женщина кинулась к кровати и заголосила.

– Мара! Марушка! Дитятко! – она обнимала Катю, по ее (женщины) щекам текли слезы.

– Мара? – Катя удивленно посмотрела на нее.

– Ужо и матушку не узнает, долго в беспамятстве провалялась, – покачала головой вторая девушка.

Какая матушка?! Какая Мара?! Катя обессилено улеглась. И что ей делать?!

– Дура ты, Снежка! – отозвалась женщина. – Она еще хворая.

– Матушка-боярыня! – поклонилась в пояс первая девушка. – Надо бы и отвару дать боярышне…

– Так дай, дура! – дала ей оплеуху «матушка». – Шевелись!

Первая девушка, видимо служанка, дала Кате какое-то питье из глиняного кувшина. Оно было даже приятно на вкус, Катя быстро заснула.

Когда проснулась, опять увидела ту деревенскую комнату, только не было служанки с прялкой. Тем лучше, Кате надо побыть одной и подумать. Голова не болела, только чувствовалась слабость, но это терпимо.

Итак, что ж всё это значит? Катя пощипала себя за руку и за ногу. Вроде она не спит. Села, подняла покрывало, взглянула на тело… Тело не ее, эти длинные светло-русые волосы уж точно не ее. Хотя руки-ноги слушаются, несмотря на слабость. Вспомнила женщину и девушек в древних одеждах. Оглядела комнату. Сплошная древность, пахнет сеном и деревом, ни намека на цивилизацию. Естественно, ни холодильника, ни телевизора, ни компьютера, а у нее дома всё это есть. Дома?! А где это «дома» и где она сейчас?!

Если она не рехнулась, напрашивается только одно объяснение. Она попала в какой-то чужой, может, параллельный мир. И в чужое тело. Улеглась поудобней. Катя читала фантастику и фэнтези про «попаданцев», хоть и не слишком интересовалась такой литературой. Представить себе не могла, что подобное может произойти и с ней. Считала всё это выдумками авторов. Но с ней это произошло! Надо принять это как факт. Что с ее родимым телом? Цело ли оно? А если в ее теле сейчас разум (или сознание) этой боярышни? Она ж бедняга рехнется там, в двадцать первом веке! Вспомнился мертвый (скорее всего) сосед. Да уж, злосчастная боярышня угодит там в психушку или в каталажку. Или под машину, или под трамвай. А какой сюрприз для мамы, когда она вернется из Черногории. Думать об этом не хотелось.

Тут вошли боярыня-матушка, Снежка и какой-то дед с длинной белой бородой. В одной руке он держал глиняный горшок, а в другой несколько сухих белых кореньев. Гордая боярыня поклонилась ему в пояс, чем несколько удивила Катю.

– Она уж не в беспамятстве, – заговорила она. – Благодаря тебе, Сыч.

– Сам вижу, не слеп, – буркнул дедок, видать, Сыч. И добавил. – Три коренья свари в этом горшке, отвар давай хворой по глотку пять раз на день. Выпьет – свари еще…

– Благодарствую, Сыч, – ответила боярыня.

Сыч передал Снежке горшок и коренья, вышел вместе с ней. Боярыня задержалась, подошла к кровати.

– Мара! Дитятко! – опять заголосила, поцеловала хворую. – Ну, спи, спи, дитятко. Хотя тебе надобно поесть…

Удалилась наконец-то. А Катя призадумалась. Да кто такая эта Мара? Это ж та боярышня, в чьем теле она сейчас. Все-таки куда она попала? В какой мир? Явно, к братьям-славянам. То есть, к предкам. Нет, они назывались пращурами. Неважно. От этих мыслей Катю отвлекло появление боярыни. Она принесла горшочек с чем-то съедобным. Катя покривилась. Каша. Она с детства терпеть не могла всякие каши, кроме манной. А эта не манная. Но пришлось сесть и взяться за деревянную ложку.

– Ешь, Марушка, не вредничай, – говорила боярыня, поглаживая ее по волосам.