Татьяна Ясникова: Когда течет крем

Сюжет романа «Когда течет крем» возник в 2019 году, когда я ехала поездом из Тюмени в Иркутск. Поезд плавно скользил по тысячевёрстному безлюдью из травы и берёз. Такое безостановочное, в отсутствие станций, скольжение создаёт своего рода музыку: чугунные колёса вагонов сверхтонко касаются двух струн стальных рельс, едва слышен выбиваемый на их стыках ритм.

Замысел был воплощён в январе 2020 года, до того, как слова «коронавирус», «коронабесие» вошли в повседневность. Эти понятия до такой степени обременили общественное сознание и жизнь, что автор в одно прекрасное мгновение поняла, о чём на самом деле её роман (прежде она думала, что он совсем о другом).

Десятки обозревателей в России, а в мире их сотни, растолковывают людям, что к-вирус – это предшественник более жестокого вируса, а ныне происходит репетиция более жёсткого режима. Спустя месяцы он накроет новой волной, разрабатывается вакцина, в результате применения которой спустя год – полтора вспыхнет истинная пандемия. Народа тогда в живых останется порядка полмиллиарда (от реально проживающего на планете миллиарда триста тысяч), все они будут чипированы при помощи нанотехнологий, а «5 джи» в режиме реального времени начнёт вести жёсткий контроль за людским поголовьем.

Автору так надоело всё это слушать, что она решила довести до сведения читателей: крем, КЦ, конец – не шутка. Спасутся только простые, здравомыслящие люди. Они бегут на некую территорию, названную в романе Тураном. История завершится фарсом – все зануды, все так называемые правители и олигархи микрошируются. Что это за новый термин? Новый фарс-мажор? Итак, роман…

Несколько недель подряд ходил по чиновничьим коридорам города Ква прибывший в командировку из Турана предприниматель Алексей Кудесов. Чудесное начало истории, не правда ли? Чудесное, и, самое, главное, правдивое.

Город Ква был огромен, и всякий, попавший в него из провинции, сначала подавлялся его нечеловеческим масштабом, вызывающим ещё и недоумение. А потом пытался понять местных жителей, но не мог. Их становилось жалко. Вы узнаете, до каких размеров вырастет жалость Алексея Кудесова к жителям города Ква.

Время было около полудня, моросил дождь. В городе Ква весной, летом, зимой и осенью он одинаково хмур. Зимой временами переходит в снег. Алексею нравилось быть и хмурым, и сосредоточенным, и скрытным. Погода устраивала его. Он шёл по улице Верской своим обычным быстрым шагом и вдруг обнаружил, что все пешеходы идут в одну с ним сторону, ровно как и плотный поток автомобилей. Все двигались по направлению к Крему, месту, называемому так потому, что его украшали башенки и цветы, какие делают на тортиках.

Алексею такое движение показалось подозрительным. Бросив взгляд на спешащую толпу, он нашёл, что она не разделяет его ощущения. Люди шли с радостью на лицах. Алексей остановился, и его чуть не сбила с ног молодая красивая женщина, правда, извинившись при этом.

Неподдельная тревога овладела Алексеем. Он и не мог припомнить такой. Она была какая-то магнетическая, охватившая его с ног до головы и лишившая движения. Он почти инстинктивно произнёс слова старинного заговора, когда-то записанного для него бабушкой на листке из школьной тетради.

С радостью на лицах люди продвигались вперёд навстречу спускавшейся от Крема коричневатой поблёскивающей массе, похожей на нефть, однако, без характерного для нефти запаха. Алексей увидел, как эта масса поглощает здания и безмолвные потоки людей и машин, и бросился бежать в противоположную сторону, насколько ему позволяла двигавшаяся навстречу толпа. Он даже попытался выдернуть из неё, схватив за руку, сначала одного, потом другого подростка, словно своих сыновей, но они оказали ему решительное сопротивление. Он не заметил никого, удалявшегося в противоположную сторону, как это сделал он сам.

Вскоре Алексей уже спускался вниз по эскалатору станции метро Горбатово. Спускался один, стараясь не смотреть на тех, кто сосредоточено и хмуро поднимался вверх. Внизу он взглянул на смотрительницу метрополитена, восседавшую в застеклённой башенке. Вид у неё был сонный, лицо ничего не выражало. Затем взглянул на двух полицейских, патрулирующих участок станции Горбатово, и понял, что говорить с ним не о чём и незачем. У него даже мелькнула малоправдоподобная мысль, что Крем сам инспирировал то, что происходило наверху.