Татьяна Ясникова - Когда течет крем

На этот раз наша компания состояла из троих. Ещё с нами была дыня, несколько крупных помидоров, серая кошка. А мы – это Митя, Ева и я. И путешествие это без Мураками. Оно интересно тем, что всю дорогу Митя перезванивался с Мухаматом, босоногим мальчиком с тележкой из романа «Он приходил и садился на ларь», сам находясь при этом внутри романа. И я находилась внутри и снаружи, описывая себя и одновременно действуя. Ева при этом писала Мухамату письма, если не смотрела в окно и не читала электронную книжку, и не разговаривала с нами. Я слишком была увлечена наблюдениями романа и ничего не читала кроме него, хотя у меня с собой были «Дневники» пушкинского приятеля А.Н. Вульфа, косвенного предка Мити.

Сестра Вульфа Анна была первой женой одного из щуров нашего водителя. Таким образом, мы полностью находились внутри отечественной литературы. Митя виртуозно вёл свой новенький внедорожник «рено», и щур в гомеопатических дозах присутствовал в его клетках, сетчатке глаз, беспрестанно удивляясь новизне и оригинальности окружающей действительности.

Если вы помните, пять лет назад мы ехали на Колином «фольксвагене», и, когда закончился асфальт и началась грунтовка, Коля сказал: «Здравствуйте!». В этот раз его с нами не было. У него болело горло. Он остался дома.

Дома я оставила двух волнистых попугайчиков и компьютер, переполненный общением с господином N. Напомню: господин Ч. у меня просто великий, Антон много думает о деньгах, а господин N. – это приятность ноги друга рядом. Мой компьютер был переполнен приятностью ноги друга рядом, в то время, как рядом в клетке синяя волнистая попугаиха беззаботно слушала песенки своего голенастого лимонного дружка, порой не соглашаясь с ним. Для меня попугайчики были образцом семейной пары: они интересовались только друг другом и не смущались теснотой клетки.

Жалко ли мне было оставлять их всех дома? Нет, не жалко. Проза у меня реалистическая. Попугайчики получили корм на два дня. Хозяйка их – Арина. В «Путешествии с Мураками» ей было разрешено смочить ножки в холодных водах Ламы. Теперь ей стало на пять лет больше, ей девять. В доме с попугайчиками она не живёт, она о них только думает, находясь в доме своём. Это почти так же, как я думаю о господине N., а корм ему задают другие. И, когда ему задают корм, его энергетический потенциал повышается, он вспоминает обо мне.

Перед выездом на трассу Ква – Дивосток мы долго ходили по переполненному товарами магазину на древней Нюшиной горе. Мы не знали, что Ква перестал существовать, и больше всего были погружены в мысли о скором отъезде туда Мити и Евы. Начавшаяся же поездка частично была посвящена прощанию Мити с родными местами, где пять лет назад он прятался от деревенской работы в высоких зарослях посеянного для пчёл душистого элефанта, десять лет назад катался на своём знаменитом велосипеде марки «Norco», а тридцать лет назад посетил их в связи со своим рождением.

В магазине на Нюшиной горе мы почти ничего не купили, нам было жалко денег. Взяли пакет берёзового угля для предстоящего шашлыка из щучины. На ловлю более благородной рыбы у нас на Ламе был введен квачанами запрет и высокие штрафы. Этой истории скоро сто лет, сколько революции. Только она свершилась, как хорошая рыба стала не для простого народа. Щучина, выловленная в Ламе, не уступает по вкусу северному чиру, не все это знают, когда-нибудь придёт запрет и на её ловлю.

И уголь нам можно было не покупать, в пункте прибытия всегда имеется поленница берёзовых дров. И вообще, – мы ничего не купили в магазине, потому что у нас всё было. Общество потребления зашло в тупик из-за таких, как мы: ни съесть больше, чем едят люди, ни надеть больше одежды, чем необходимо, мы не могли. Впору выводить новую расу людей – трёх- и четырёхметровых гигантов, чтобы они поглотили и переработали все эти залежи товаров не без пользы для человечества!

Уставившись в лобовое стекло со своего заднего сиденья, я думала о еде – о том, что есть совсем не хочется. И, думаете, что мы съели за шесть часов пути? По мясистому помидору, заменившему мясо, по сливочному мороженному, купленному на автозаправке близ Олзона и по стакану вкуснейшей свежей клубники – её выращивают в особом микроклимате этих мест, избранных некогда квачанами для строительства нашего знаменитого целлюлозно-бумажного комбината, отравившего природу на столетия вперёд.

Мы ехали в сторону, противоположную местонахождению города Ква. Величественный горный массив справа порос хвойными тайгами с вкраплениями берёз, рябин, ольхи и осины. Последнюю почему-то особо привечали – нам встретился с пяток речек, бегущих из горных расщелин, названных Осиновками; то просто Осиновками, а то Верхними, Нижними, Новыми. Вероятно, трепет осин каким-то образом был близок взволнованным перекатам вод, спешащих к Ламе из мрака ущелий. Приходилось часто переезжать мосты и мостики, их качество таково, что они постоянно находятся в стадии починки, и поэтому рядом с одним почти всегда есть мост второй – по одному едут, второй в ремонте, гудит и воняет внушительного вида техника почти по всей трассе. Не случайно нашу цивилизацию называют долбаной. Предыдущая оставила куда более прочную архитектуру.