Максим Евсеев - Пыль

Голоса почти не было, а орать хотелось. И не просто орать, а поднять своим криком пыль, чтобы она взметнулась над асфальтом, чтобы ветки мертвых деревьев ломались пополам и падали вниз.

– Можешь закричать? – спросил я существо непонятной гендерной принадлежности, которое замерло у меня на руках.

Существо отрицательно закрутило головой и немедленно заплакало.

"Хорошо!" – пронеслось у меня в голове: "Пусть плачет, значит силы возвращаются"

И я побежал. Не уверен, что со стороны это было похоже на бег, но переваливаясь и подбрасывая на ходу куль одежды с чем-то живым внутри, я передвигался в пространстве и передвигался быстрее чем нечто темное, мертвое состоящее из пыли и праха, идущее за нашими жизнями.

"Главное чтобы дорога была свободна"– подумал я в последний момент, огибая дом.

Не уверен, что я и теперь понимаю по каким законам живет пыль, не уверен, что я правильно осознаю, что со мной происходит, причём происходит и здесь, и там, но какие-то мои наблюдения и выводы позволяют мне вести себя так, чтобы мои глаза не помертвели и я всегда возвращался в мир живых. Ну, пока, во всяком случае.

Итак, подкладка прошла рябью, и волна выбросила меня сюда к дому моего детства. С подсознанием и детскими обидами – это, как мне кажется не связано, но привязка каждого из нас к какому-то месту играет важную роль для ткани бытия. От этой точки к нам тянется нитка и, проваливаясь за подкладку, очень велик шанс оказаться там к чему эта нитка крепится. Сейчас было важнее другое – как поведёт себя волна: выбросит ли она нас наружу или утянет за собой?

Что бы выскочить наружу мне нужна была скорость, но как разбежишься, когда на руках вот это вот. Существо было тяжеловато и еще оно вцепилась в меня и ноги его трепыхались на ходу. Я уже давно привык, что спонтанные решения лучше обдуманных и поступил немного жестоко, но вполне оправдано: я распрямил правую руку, которая удерживала нижние конечности существа, чтобы эти конечности с громким стуком коснулись асфальта, но левой покрепче схватил в районе подмышки и неожиданно нащупал там, что-то мягкое.

"Всё-таки девочка" – мелькнуло у меня в голове. Хотя этого мягко было довольно, чтобы называть существо барышней.

Когда её ноги коснулись земли, я схватил её за руку и рванул за собой. Теперь у нас был четыре ноги и скорость мы могли развивать значительную.

Для пущего эффекта я заорал, но получилось не очень – вышел из меня эдакий сип с кашлем, зато существо от столкновения с поверхностью окончательно пришло в себя и заверещало, что есть мочи.

Конечно, напугать мёртвого криком не получится, я не уверен, что у них вообще есть слух в привычном нам понимании, но тут было важно, чтобы у нас от этого крика кровь забегала, чтобы нам резануло по нервам, и чтобы от этого крика проснулась в нас ярость и тогда, барахтающихся и кричащих, нас выкинет наверх.

Но не выкидывало. Я даже колебания подкладки не заметил: грань была натянута и прозрачна – швов не видать. А мёртвый шёл за нами, шёл медленно, но непреклонно. Мне не было нужды оборачиваться: я слышал шуршание и поскрипывание пыли, я знал, что он идёт за нами след в след и не остановится, а вот девчонка обернулась. Я это почувствовал по рывку её руки, она как будто собиралась вырвать её из моей. Видимо, девочки не могут кричать просто так – им непременно надо прижать ладони к лицу или сжать кулаки. И еще ее голос изменился: теперь вместо визга я услышал булькающие звуки – она посмотрела ему в рот и столб пыли поднялся от её ног вверх, к её голове. Дело было совсем плохо – надо было её бросать – он не отпустит её теперь, пока не переломает ей скелет и не высосет её внутренности. Я видел такое однажды: мёртвый схватил свою жертву и того стало сминать, как надувную куклу. Только куклы сохраняют равнодушное тупое выражение своего нарисованного лица, а тому человеку было очень больно: он не мог кричать, но я видел его крик. Именно видел. Это страшно, когда изогнутый, сломанный рот беззвучно кричит. Боль и страх. Обычно человек испытывает либо то, либо другое, но иногда он чувствует боль и ужасается тому, как безгранична она может быть.

Девчонка не только прекратила бежать, но ещё и сопротивлялась, когда я пытался тянуть её за собой.

– На меня смотри, а не на него! – заорал я. – Хочешь, чтобы я оставил тебя ему?

В её глазах появился ужас – видимо, она вспомнила его черный беззубый рот. Тогда я размахнулся и влепил ей по тому месту, где у неё, по моим расчётам, должна была быть задница. Звук превзошел мои ожидания и хлопок, несвойственный для этих мест, оглушил меня своей чистой и высокой нотой.