Марианна Алферова - Восемьдесят четвертый 2.0

– Нормы шоколада и сахара, – фыркнул себе под нос Уин.

Он как раз знал немало об этих нормах, потому как в Пи-Пи начинал в архивном отделе (когда Министерство еще пыталось заниматься анализом информации) и собирал по крупицам сохранившиеся документы, в том числе неотоваренные карточки. Но для развернутого поста ему не хватит ни времени, ни дозволенного объема. Огрызнуться пару раз – это все, что он успеет. Нормы выдачи продуктов во времена Большого Брата постоянно снижали, шоколад заменяли соевыми плитками, сахар – сахарином, но телекраны яростно вещали, что нормы растут. Населению каким-то образом мгновенно отрубало память, мозг перезагружался, и все забывали, будто в обморочном состоянии, что накануне правительство щедро выделяло каждому 50 граммов шоколада, и свято верили, что прежде на талончик полагалось 20. Народ верил. Это было гениально в своем роде.

«Что самое противное во всем этом?» – задал Уин сам себе вопрос, как это делал обычно. И сам же ответил: самое противное, что есть люди, которые восхищаются подобной гениальностью. Можно ли восхищаться красотой и ловкостью обмана? Может ли быть красив обман? Пока мы не договоримся об основах, мы не можем говорить вообще ни о чем.

В этот момент брякнул таймер – надо было возвращаться на работу. Уин непозволительно замешкался – теперь полдороги придется бежать трусцой.

Он ушел с сайта, нажал кнопку «выключение» и спешно спрятал комп в нишу, запер металлический сейфик с фальшивой стенкой под штукатурку. Ниша служила исключительно для защиты компа от очередного потопа из проржавевших труб, да еще от воров, что прогуливались по дому время от времени, выламывая хлипкие двери. От службы ДС никакой сейф не спасет – уж если те придут, то найдут все, что им угодно, и даже то, чего отродясь в этой квартирке не бывало.

«В последние годы правления Большого Брата никто в глаза не видел шоколада вообще, а теперь многие уверены, что его было всюду навалом, причем наивкуснейшего», – раздумывал Уин, спускаясь по лестнице.

Он вспомнил, что недалеко от министерства открылся новый магазин шоколада «Кадбьюри», но Уин туда ни разу так и не зашел.

Полисменов нигде не было видно – возможно, они зашли на стройку допросить рабочих. Но, скорее всего, тупо вернулись в участок.

«Странно, я, кажется, больше возмущен происшедшим, чем сама Надя. Может, мы были женаты, а я позабыл, как эти сторонники Большого Брата про нормы шоколада?»

Эта мысль показалась ему такой дикой, что он сбился с шага и остановился. «Я же видел ее всего пару раз». – «Ты уверен?» – он любил задавать себе такие вопросы с подначкой – это повышало тонус и настраивало перед работой на нужный лад: когда всех ненавидишь и готов растерзать на куски.

– Я же не в чате, – напомнил он сам себе, на всякий случай пробормотав фразу вслух.

Мусоровоз уже уехал, но на раздолбанном асфальте остались его следы – промасленные пакеты, очистки, коробки. Вокруг этой кучки, как вокруг стола, уселась пятерка упитанных крыс. Их ланч проходил так безмятежно, что Уин оторопел. Потом беспомощно взмахнул рукой и издал что-то вроде шипения: «Пошел вон». Крыс он боялся до жути. Четверо из пирующих голохвостых тварей даже не повернулись, а пятая очень даже внимательно уставилась на Уина. Он попятился. Придется выйти на параллельную улицу и сделать круг.

От дома до здания Министерства правдивой информационной поддержки – сокращенно МПИП (в чатах шутковали – Пип-Пип или ПИ-ПИ, а порой называли Пипеткой за дозированную инфу, выдаваемую по капле) – быстрым шагом Уин доходил за двадцать минут. Если поднажать, то можно было успеть и за пятнадцать. Здание Министерства то и дело мелькало над крышами домов, умудряясь выглядывать даже из-за проросших в старых кварталах новеньких высоток. Триста метров в высоту, пирамида из белого бетона тремя уступами поднималась ввысь, к серым разлохмаченным тучам, быстро несущимся по небу. В разрывах проглядывала недобрая голубизна, будто холодный льдистый взгляд с прищуром следил за прохожими. Дождь был утром, и на тротуаре все еще стояли лужи – вместе со снегом асфальт стекал клочьями с дорог, как старая изношенная шкура, не продержавшись и года.

Когда Уин пришел работать в МПИП, на его фасаде отчетливо можно было разглядеть следы сбитых надписей:

ВОЙНА – ЭТО МИР

СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО

НЕЗНАНИЕ – СИЛА

Это призрачные призывы из прошлого раздражали Уина, и он однажды спросил Майкла, не собирается ли начальство чем-нибудь заделать убитые лозунги. В ответ Майкл лишь пожал плечами. И вот полгода назад их восстановили – в память исторического прошлого, как значилось в резюме. Теперь они горели на солнце позолоченными буквами. И кто-то неведомый оставил пару тощих гвоздик на выступе фундамента, неизвестно в чью честь или память.