Арсений Коваленко - Кольцо. Абсолютная утопия. История про 13 Аркадиев и всего одного меня

Мы немного поговорили с Алисой. В общем, все темы, так или иначе, сводились к постулатам о том, что: ура, наконец-то прощай школа и как жить дальше после школы. Вспоминали какие-то истории и другие малоинтересные мелочи. В какой-то момент трапеза была закончена, кто-то пошел к учителям, другие одноклассники из-за других столов стали подходить к нам. В общем, компания была разбита и все люди смешались между собой. Алиса меня покинула и пошла к своей любимой учительнице. Алисе ещё предстоял целый год в школе, она младше меня на год.

Мы с Петей пошли к парапету у самого конца террасы, с которой открывался панорамный вид в сторону юга, площадь, памятник, слева дома и учреждения, справа абсолютная сталь кольца, и где-то впереди в дымке вечера виднелся муравейник. Белого света кольца почти не было, и только городские фонари и редкие окна освещали поверхности. Наше кафе казалось выступом над пропастью, и где-то вдали виднелись огоньки.

Мы стояли, поставив бокалы на парапет, и смотрели на наш ночной город.

Меня потревожила одна мысль, и я решил ею поделиться:

– Слушай, ты ведь это сделал специально?

– Да.

Я ничего не сказал, Петр продолжил:

– Вообще это несправедливо!

– Ты про тусовку нашего мэра?

– Да.

Немного выше, на несколько ярусов, играла живая музыка, и там явно был праздник жизни. Наверняка, там используют бумажные салфетки за столом.

Дальше мы молчали, это был единственный раз в жизни, когда мы так прямо обсуждали эту тему, и возвращаться к ней, он и я – больше не хотели. Кто-то позвал меня, и я пошел на зов.

Уже через несколько часов, мы все разошлись. В голове немного гудело, мы с Алисой засобирались домой, ещё раз простившись со всеми, и сказав учителям «спасибо» за долгие года обучения в школе, мы двинулись в путь. Я взял ее под руку, мы стали медленно спускаться по серпантину между террас, вечер, переходящий в ночь был пятничным, и многие люди сидели в кафе и ресторанах, уходили и заходили сюда, спускались и поднимались по лестнице. В общем, жизнь на серпантине кипела.

Из моей головы всё не выходил ответ Петра. Он специально тогда сказал про выход из кольца, он притворялся дурачком, и вывел всё в шутку, типа ляпнул случайно. Но он это сделал совсем не случайно, эта мысль ещё долго донимала меня. Алиса молчала, я мог подумать об этом.

В старые времена, при каком-нибудь Аркадии 5-м или 7-м, его запросто могли посадить в тюрьму или ещё чего хуже. Ему очень повезло, что он сказал это уже при Аркадии 12-м, времена уже не те, вождей уже нет, теперь у нас правит просто мэр. Но всё равно наверняка он испортил себе всю жизнь, все косятся на него, и в архив его сбагрили. Вмиг весть об его случайной в кавычках оговорке разнеслась по всему городу, и нет такого гражданина кольца, кто бы неслышал этой истории с фразой Петра. В наше цивилизованное время можно почти все, и говорить о том, что думаешь тоже, но есть всего одно «табу», которое и умудрился задеть Петр, вернее задел специально.

Начальник вооруженной охраны нервно ходил по комнате, и не мог остановиться, заломив руки за спину. Он судорожно думал, и мысли принимали очень дурной оборот.

Со стороны улицы (хотя какая это улица?) раздавались выстрелы, сначала редкие, и всё более интенсивные, общий шум нарастал. Слышались крики, и звон разбитого стекла.

Кто-то с улицы полоснул по дому, и посыпалось стекло, несколько осколков вонзились в руку молодого начальника. Он остановился, вынул руки из-за спины и с интересом посмотрел на них – две струйки крови только начинали сочиться с правой руки. Это вывело его из транса, его руки, показались ему совершенно чужими, и он с интересом уставился на свою кровь.

Начальник, и бывший офицер, у которого за плечами было несколько войн, вернее небольших полуполитических полукоммерческих заварушек, не знал, что делать: жизненный опыт и служба его к этому не подготовили. Быть хорошим стратегом и одновременно хорошим солдатом, не для всех посильная ноша. Для него – непосильная.

Он подошёл к окну, очень осторожно и по возможности не привлекая внимания, чтобы не попасть под шальную пулю, и стал внимательно смотреть, что происходит на улице снизу. Освещение кольца было скудным, весь город был во мраке, в комнате было темно, глаза уже привыкли к скудному свету, но отсутствие освещения сказывалось не в лучшую сторону.

Его штаб обстреливали, на улице было видно несколько баррикад, за которыми сидели люди и вели беглый, впрочем, почти бесполезный, если не считать ран от разбитого стекла, огонь по зданию, где находился он. Только вспышки от стрельбы выдавали этих людей, и ещё озаряли множество силуэтов человеческих тел, которые были густо разбросаны по площади, перед баррикадами.