– Вон там, за Парком – тоже горит!
– И вон там!
– А второй вертолёт где?!
– В реку упал!
– Огонь сюда идёт! Сгорим!
Справа и слева вдруг истошно и бессмысленно закричали, срываясь на визг. Алёна вцепилась в дверь карчика, закричала тоже, не слыша себя. Снизу ударила дымная волна горящего пластика, Алёна судорожным движением рта попыталась вдохнуть воздух, которого уже не было, схватилась за горло и потеряла сознание.
Санкт-Петербург, 21.00
Свет погас, когда Женя с Денисом были в двадцати шагах от эскалатора. Друзья наткнулись на передних, им наступили на ноги задние.
– Что за чёрт?! И эскалатор встал!
– Да «Маяковская» вообще невезучая. Постоянно эскалаторы ломаются. Неделю чинят – день работают.
– А со светом что? – спросил Женя.
– Что – «что»? – почему-то рассердился Денис. – То! Закон Ома и правило буравчика! Радуйся, нам повезло ещё, выйти успели. Если электричество отрубилось – значит, все поезда встали, ворота на станцию закрыты. Прикинь – в тёмном вагоне сидеть?
Парни обернулись. Людская масса шевелилась, кое-где вспыхивали фонарики и лайты. В пятно света попала чёрно-белая маска Маяковского, на багровой смальте стены выглядела она зловеще. Толпа медленно, по шажку, двигалась вперёд, втягиваясь на замерший эскалатор. Невнятное бормотание и чертыханье сзади, тяжёлое сопение спереди. Примерно на середине подъёма остановились. Спрашивать у передних бессмысленно, каждый видит перед собой только спину. Снизу раздался один крик, другой, третий, крики перешли в вой. Слышались глухие удары по металлу.
– Наверное, в вагоне стекла разбили, теперь на станцию рвутся, – сказал Женя.
Денис будто и не слышал, наклонился поближе:
– Ты, это… Если сверху вдруг ломанутся – сразу вот сюда прыгай, на разделитель. И за основание фонаря цепляйся. Понял? Приготовься сразу, растопчут в момент. Самое страшное – толпе под ноги попасть.
Но до этого не дошло. Стоящие впереди двинулись, парни медленно поднимались вверх. Нервный человек сзади то и дело толкал от себя Женин рюкзак с винг-вилс. Женя даже не оборачивался. Психов полно, им всегда мешают рюкзаки. Особенно с ви-ви.
Шли медленно, дыхание не сбивалось. Перед вестибюлем снова остановились, и Женя схватил Дениса за руку:
– Что?.. Что опять там?!
– Да всё норм. Немножко осталось, – ответил Денис, хотя видел не больше Жени. – Слушай, помнишь Никитоса, из двести пятой группы? Он Ольке Комаровой ломанул, что вот отсюда, из стиха Маяковского, буквы оторвёт и сложит из них её имя. Прикинь? «О» и «Л» в тот же вечер оторвал, а она ему говорит: «Ты какое имя будешь складывать? Там буквы «Я» нет!» А он ей: «Я соберу не «Оля», а «Ольга»! Ступ конкретный! Там и на «Ольгу» букв нет. Помнишь? А какие здесь буквы, что у него не хватало?
– Да-да, помню, – пробормотал Женя. – Точняк, помню. Здесь вроде «Отечество славься, которое есть…», а на выходе про «Славься, молот…» что-то. Настоящий Маяковский, короче – славься да прославься. Тогда, получается, буква «Я» – есть?
– Ну, сейчас проверим, – сказал Денис нарочито безмятежным голосом.
Вроде успокоился Женька.
Но проверить не получилось – уличный свет почти не проникал в вестибюль. Тёмный зал провонял едким и кислым потом («Запах страха», – подумал Денис), у выхода толкалась молчаливая ожесточённая давка. Здесь заканчивалась выдержка, которой хватило в обрез – на темноту станции и подъём по мёртвому эскалатору. Люди рвались на улицу, толкались, пытаясь пробиться к двери. Быстрей, быстрей, быстрей. Невский проспект в обе стороны заполнили тёмные машины; многие стояли возле своих карчиков, не решаясь уйти.
– Смотри, Денис: все карчики вырубились. Залочены, видать. А вон автохи у «грибов» работают, фары горят.
– Что толку, – отмахнулся Денис. – И автохи не проедут, перегорожено всё. – И непонятно добавил: – Начали всё-таки.
Вырвавшись из давки вестибюля, люди снова останавливались, глазели на замерший Невский. Ребят пихали, толкали, плотная толпа кружила и бросала их из стороны в сторону.
С трудом пробились подальше, ещё подальше, к «Палкину». С обеих сторон Невского стояли люди. Олды с древними ладонниками растопыривали пальцы левой руки, тыкали правой.
Денис помнил такой – у отца был. На фалангах указательного – меню, на среднем, безымянном и мизинце – цифры с буквами. На мизинце и микрофон, большой палец с динамиком – к уху. Смыкаешь пальцы – на ладони экран. Забавная штуковина.
Читать дальше