Виктор Амиров - Тихий охотник

– А что за взрыв?

– Давно это было… Установка какая-то взорвалась. – Она вздохнула. – Там почти вся смена погибла, пять человек. Из них две пары семейных было, муж да жена. После этого семейным парам категорически запретили в одну смену работать. Начальник смены жив остался. Его первым взрывом, говорят, метров на пятнадцать отбросило, это и спасло, по кусочкам собирали…

– А остальные … их что же, там … на площади похоронили?

– Некого было хоронить. Там же не просто взрывы были, какие-то химические. Ничего не осталось. А цветы в память об этом решили посадить…

– А начальник смены, что с ним сейчас?

– Совершенно не знаю. – Она развела руками. – Только, говорят, и память, и рассудок частично потерял. Скорбная история.

Мы помолчали. Я глянул на часы на стене.

– Вы же уже закрываться должны. – Я встал. – Спасибо огромное за рассказ, за чай! – Можно, я эту книгу с собой возьму, почитать?

– Конечно, это же библиотека! Берегите ее, она здесь в одном экземпляре. Вот только мне надо вас записать. – Она вернулась к рабочему столу, взяла чистую читательскую карту и вопросительно посмотрела на меня.

– Пушкин, – сказал я, опять уставившись на старую фотографию с фонтаном. И не сразу заметил, что повисла тишина.

– Александр Сергеевич? – с иронией спросила Арина Родионовна.

– Нет, Тихон … Тимурович, – растерянно ответил я.

Я вздохнул, раскрыл свой паспорт, передал ей.

– Извините… – Она была несколько смущена и одновременно рада, что все оказалось правдой.

Я продиктовал свой адрес с бумажки, которую дал Никита, взял книгу и от души раскланялся с доброй хозяюшкой.

На выходе я бесшумно отодвинул засов, с улицы пахнуло приятной вечерней свежестью. Дождь кончился, асфальт был мокрый, небо по-прежнему было темным, но уже не от туч, а от приближающейся ночи. Я протянул ладонь, поймал несколько последних капель, сунул книгу за пазуху рубашки.

– Сегодня что-то произойдет, необычное, – вдруг у меня за спиной произнесла тихо подошедшая Арина Родионовна

– Почему? – не понял я.

– Дождичек был. После дождичка в четверг много чего произойдет…

Фонари светили по периметру площади, отражаясь в небольших лужицах, светились окна в зданиях. Центр же площади сейчас был совершенно пустынным и превратился в мрачное темное пятно.

И в этот момент я захотел отлить. Покрутил головой. В библиотеку, естественно, не вернусь, куда еще?

В здании администрации свет горел в вестибюле и на верхнем этаже в одном из кабинетов. Можно и не пытаться.

Самым подходящим местом был парк. Он тоже был освещен, но очень любопытно: вместо рядов фонарей вдоль дорожек в самом центре парка стояла гигантская колонна, которая днем была скрыта густыми кронами деревьев. На вершине колонны были смонтированы прожектора, свет от которых, белый и холодный, пытался пробиться вниз сквозь листву деревьев.

Так вот про какой маяк говорил Никита, вспомнил я. Какой-то лунный маяк…

Я осторожно, постоянно озираясь, подошел к ближайшим кустам, нырнул вниз, прислушался, присмотрелся. Везде было пусто и тихо.

Я переложил книгу подмышку, прижал, сделал свое дело, вернул книгу под рубашку. Интересно, но вот здесь, в густых кустах, я чувствовал себя в безопасности: меня никто не видит, я увижу издалека всех. Моя квартирка была недалеко, почти сразу за парком, и я превратился в индейца-разведчика.

Я крался вдоль дорожек, время от времени неподвижно замирая, вслушиваясь в тишину, нюхал воздух. Обходил освещенные места, вновь нырял в кусты, чтобы при этом не хрустнул ни один сучок под ногами. Очень кстати попалась упавшая ветка с листьями, которую я смог пристроить на голову на индейский манер. Иногда приседал, иногда прижимался к стволу и сливался с ним. Бледнолицых не было видно, но я понимал, как они могут быть коварны.

Я замер, услышав шуршание в кустах, присел и столкнулся взглядом с котом. Встреча была неожиданной для обоих. Вроде бы рыжий кот – ночью не только все кошки, но и коты серы – негромко зашипел, я в ответ, не отрывая взгляда, тихо зарычал. Он мгновенно признал во мне хозяина джунглей, попятился и бросился бежать. Я рыкнул и не стал его преследовать.

Послышались голоса. По крайней дорожке, между парком и Дворцом, шли четверо мужчин. Шли, негромко переругиваясь между собой, о чем-то споря.

Я вжался в куст, стал невидимым, выждал некоторое время, и так же бесшумно начал смещаться в сторону той же дорожки: местность вокруг была не очень знакомой, а тот путь был мне уже известен, именно по нему я шел днем.