Рита Маре - Заряд 2098

Оставаться одной на таком открытом пространстве больше не было сил. Уна вернулась в виртуальную кабину, вызвала голографичную панель и принялась бегать пальцами по меню, отбрасывая предложенные развлечения. Медитации – нет, путешествия – не сейчас, игры – отвлекут, но не хочется.

Замерла. Ещё раз себе сказала.

Она, дефектная Личность, умрёт от остановки сердца, если изменит своему Брачному Индивиду.

Как она могла так влюбиться?

– Влюблённость, вызванная гормональным всплеском кортизола, дофамина и норадреналина ограничивает возможности разума человека, вызывает желание обладать субъектом страсти любой ценой. На начальном этапе нужны активные действия, чтобы объединить яйцеклетку и сперматозоид. Вторая ступень – привязанность, долгосрочные отношения, она сопровождается выработкой серотонина, окситоцина и вазопрессина. Последний – гормон верности крепкого Союза, – голос незнакомого Мужского Индивида доносился из-за закрытой двери кабинета Сета.

«Вот, оказывается, какого гормона нам не хватает», – с горечью усмехнулась Уна.

–…Светилы научились контролировать процесс остановки и выделения сперматозоидов по требованию, стали вести учёт каждой новой жизни. Лет сто назад зачать ребёнка можно было от первого незнакомца, с которым волей желания или случая произошёл Акт. Количество абортированных плодов росло в геометрической прогрессии, – по изменившемуся тону Уна понятна, что «голосу» неприятно обсуждать такую кровавую тему. – Мы произвели настоящую культурную воспроизводящую революцию, получили наконец равные права на ребёнка. Всё то, чем женщины апеллировали к своей зависимости и нижней, подчинённой роли прекратило существование. Мы стали одинаковыми, даже не так, мы захотели идентичности во всех вопросах: визуал, работа, сексуальные Акты, финансовые блага, социальные гарантии, отношение общества. Конечно, есть – и всегда будет – категория мам, которые считают наличие матки абсолютным правом на ребёнка, и в некоторых случаях требуют единоличной опеки после Развода. Есть, кому посмешить Министерство, – раздался хрипный смех, перешедший в кашель.

– Я могу войти? – Уна сделала несколько шагов вперёд и послала сообщение. Сет ответил положительно и сам дал команду двери. Индивид был один и, не считая немного скомканного неэмоционального приветствия, находился в весёлом расположении духа.

– Мне показалось, что ты говоришь по голосвязи, слышала рассуждения о реформах.

– А, это… Нет, мне программа попалась.

– Как дела на работе? – Уна осмотрела комнату, в которую не заходила больше полугода. Она почувствовала, как Сет напрягся, поняла, что вторглась на его территорию без какого-либо основания и начала допрос.

– Хорошо, как и всегда, ты же знаешь, – Сет постукивал кулаком о тыльную сторону ладони и, казалось, ждал, когда Уна уйдёт. Он работал из дома: руководил целым отделом, настраивал машины и управлял видеокамерами воздушного патруля в центральном секторе.

– Знаю, – подтвердила Уна, заканчивая нелепую беседу.

А на что она рассчитывала?

Чужие. Они друг другу чужие. И больно, и одновременно… сладко.

И всё же она медленно прошлась – с некоторым желанием помучить Индивида, продлить пытки от посещения – мимо мощных компьютеров, трёхуровневых стеллажей с дронами, микророботами-техниками и оказалась напротив хромированной двери, ведущей в техническую зону. Т-комната, где программировали новые машины, открывала доступ по полному сканированию формы и массы тела, анализу волосяных луковиц, потовых желёз, сетчатки глаза. Раньше Уну это удивляло. Секретные вопросы должны решаться в Системе, считала она, но вслух ничего не говорила. В офис Корпорации Сет наведывался частенько, но больше всего любил своё обустроенное местечко. О, как Личность раздражалась в первые годы Союза, что он всё время проводит в кабинете, изредка переключая внимание на неё.

– Ты что-то хотела обсудить? – вяло поинтересовался Индивид. Сета раздражало, что Уна находится в его кабинете, рассматривает личные вещи, задаёт вопросы.

– Нет. Не стоило отвлекать тебя. Поговорим за ужином.

Она пробормотала вежливое: «Высокой Пользы» и быстро закрыла за собой дверь, услышав вздох облегчения по ту сторону. Какой же Сет холодный, гладкий, приятный снаружи, а внутри совершенно бездушный и твёрдый, камень. И какой удивительно красивый.

Он не понимал. И Уна сама не могла объяснить, зачем пришла, завела разговор, который они обоюдно берегли до совместного ужина (каждый чётный день!), чтобы не есть в молчании. Они растягивали обязательные слова на двадцать вязких минут, тщательно придерживаясь списка тем: