Соня Кляйн - Энтропия

Нела стояла молча. Максимиллиан поймал на себе взгляд этой девчонки – полный ненависти, пронзительный. Ему вдруг захотелось подойти к ней и задать тот же самый вопрос – а чем рискуешь ты? Возможно, она даст более оригинальный ответ. Но он только подал знак подчиненным, и задержанных усадили в машину. Сейчас нет времени на эти спектакли. Он зайдет к ней позже.

***

Охранник мягко втолкнул Нелу в камеру и закрыл дверь на ключ. Нела подняла брови и покосилась на него – тот быстро, не оглядываясь, ушел. За прозрачной дверью камеры была только темно-серая неровная стена, на которой мигал блик лампы. Нела осмотрелась. Маленькое помещение, три шага в длину и в ширину. Окна нет, только крошечная тускло-желтая лампочка под высоким потолком, стены такие же пыльно-серые, как в коридоре, с желтоватым оттенком. Металлический стол и табуретка, в углу – санузел за тонкой перегородкой. Узкая жесткая кушетка у стены. Нела забралась на нее с ногами и уставилась на вьющуюся вокруг лампочки муху.

Остаток ночи придется провести здесь. Но это не страшно, главное, что их послание увидела вся страна. Нела счастливо улыбнулась. Теперь, наконец, их дело сдвинется с мертвой точки! Людям придется услышать правду, Корпорация больше не сможет это замалчивать. Нела прикрыла глаза, хотя знала, что не заснет. Ее наполняло чувство удовлетворенности собой и своими действиями. И все, что было вокруг нее, теперь имело свой смысл.

Лязг открывающейся двери вырвал ее из своих мыслей. Нела быстро вскочила, увидев в дверях широкоплечую фигуру в военной форме. Лицо офицера было скрыто в тени, но Нела узнала его. Насмешка судьбы (или же насмешка отца?), что этот человек собственной персоной отправился, чтобы доставить сюда Нелу и ее друзей.

Максимиллиан. Тот, кого она знала с детства и с некоторых пор ненавидела всеми фибрами души. Нела встала боком и покосилась на него, сложив руки на груди, пока тот открывал замок.

– Что тебе нужно? – не выдержала она, когда дверь открылась.

Ответа не последовало. Максимиллиан медленно вошел в камеру и так же молча прикрыл за собой дверь. Его шаги гулко отдавались в тишине камеры. В свете лампочки на потолке появилось его лицо – холодное и надменное. Она никогда не могла понять, о чем он думает. Раньше это просто удивляло ее, сейчас это пугало.

– Я догадывался, что когда-нибудь встречу тебя в таком месте, – наконец проговорил он, остановившись в двух шагах от нее.

Нела взглянула на него исподлобья.

– А я бы предпочла встретить кого угодно, кроме тебя.

Максимиллиан чуть улыбнулся одними губами и наклонился к ней, проговорив почти шепотом:

– Лучше бы ты предпочла подумать головой. Вот ты считаешь себя гуманисткой и революционеркой – на самом же деле ты всего лишь скучающая богатенькая девочка, которой захотелось взбунтоваться против отца и мимоходом покритиковать власть. Какая наивность, – он усмехнулся. – Ты совсем не повзрослела с тех пор, когда тебе было четырнадцать. Просто обзавелась серьезными тараканами в голове.

Нела, прищурившись, посмотрела ему в глаза:

– А с каких пор ты стал хранителем власти? Я помню твой разговор с моим отцом пару лет назад. Ты, как и отец, не очень-то жаловал правительство. Напомни, ты тогда занимал не такую высокую должность… Два года назад. А как только вам дали добро на эксперименты, едва ли не частную армию создали?

Максимиллиан, сложил руки за спиной и заинтересованно наклонил голову:

– Ну если говорить об этом, то и ты два года назад не считала своего отца врагом, – в его голосе была бесцеремонная ирония. – Все меняется, да?

Нела сжала зубы. Ей хотелось сказать ему, что есть вещи, о которых иронизировать нельзя. И одной из таких вещей были ее отношения с отцом. Болезненная попытка сохранить то, что ты сам ежедневно разрушаешь – и болезненное отрицание этого факта. Нела моргнула и отвела взгляд, в какой-то момент ей стало не просто неприятно, а невыносимо находиться здесь, стоять под немигающим змеиным взглядом Максимиллиана. Он слишком хорошо ее знал. Она сделала шаг назад и ощутила спиной холодную бетонную стену. Эта попытка бегства не укрылась от глаз Максимиллиана и он снова чуть улыбнулся. Нела упрямо посмотрела ему в глаза – холодные, темно-карие, прищуренные. В неярком свете лампы они казались почти черными. Но Нела помнила, что когда-то взгляд этих глаз был теплым, бархатным. Точнее, казался ей таким. В четырнадцать лет многое кажется.

– Тебя не касаются мои отношения с отцом, – бросила она. – И я не обязана оправдываться перед тобой.