Олег Авгуров - Пластмассовые лица. Часть первая

Хватает какую-то книжку и судорожно начинает листать страницы. Останавливается на одной и читает: «Я же говорю, что счастье состоит в том, чтобы ни в чём не нуждаться».

– О нет! Но я нуждаюсь. Я нуждаюсь! Я нуждаюсь в ней! Я хочу быть с ней! Я хочу ощущать её тепло и запах её гладкой кожи. Я хочу чувствовать её горячие поцелуи. Нет, я не могу просто оставаться здесь. Я должен что-то сделать. Что угодно. Пусть это будет самая величайшая глупость, пусть надо мной смеются, пусть унижают – мне теперь всё равно.

Джон сделал паузу:

– Ну что, хватит?

– Да, достаточно. Хорошо. Очень хорошо. Но в тебе нет сомнения. Ты слишком уверен в том, что ты делаешь и говоришь. Есть чувство. Ты хорошо передаёшь чувство страха, волнения, но сомнение отсутствует. Понимаешь?

– Не совсем. Точнее, совсем не понимаю.

– Представь себе, что ты едешь на автомобиле со средней скоростью сорок миль в час. И вот у этого автомобиля отказывают тормоза, отказывают полностью. Ручник тоже не работает. А ты уже зашёл в нужный поворот, и впереди тебя ждёт серпантин. К низу горы ты разгонишься до такой скорости, что разобьешься на смерть, если вообще доедешь дотуда. И у тебя выбор: остаться в машине, надеясь, что тормоза снова вдруг появятся, или тебе удастся каким-то другим чудесным образом остановить автомобиль, либо просто выпрыгнуть из машины на ходу. И вроде, второй вариант более логичен, более правдоподобен, но он предполагает значительный риск: ты также можешь разбиться, что-нибудь сломать. И если первый вариант позволяет отсрочить принятие решения, то во втором варианте такой возможности нет. Ты должен принять его здесь и сейчас, но способен ли ты в этот момент мыслить рационально, отбросив все страхи и эмоции. Это надо иметь просто железное самообладание, поэтому на это мало кто способен. В итоге ты теряешься, не зная, что делать дальше, а скорость постепенно начинает расти. Ещё чуть-чуть и ты уже никогда не решишься на этот шаг: ты точно не выпрыгнешь из машины на ходу, потому что она будет ехать уже слишком быстро. Ты будешь метаться в машине, как сумасшедший, ожидая верной смерти. Вот это и есть сомнение.

– Хм, хороший пример, – закивал Джон, – но как это соотносится с моим героем? С его решением?

– Очень хорошо соотносится. Для Энтони вырваться из комфортного мирка – это и есть прыжок на ходу из автомобиля. Он не знает, что с ним произойдёт: может, это окончательно сломает его, превратит в морального калеку; может, он не выдержит такого напряжения и сойдёт с ума; может, ещё что-нибудь. Но он понимает, что не может ждать, что дальше будет только хуже, что время пришло и именно сейчас он должен принять решение. Это его точка сомнения.

– Какая ты молодец, Джилл! Никогда не думал об этом с такой стороны. Мне казалось, что это вовсе не точка сомнения, а точка принятия ответственного решения. Энтони наконец-то становится мужчиной и принимает эту ответственность. Это момент силы!

– Да, и это тоже. И будет хорошо, если ты покажешь и то, и то.

– Попробуем ещё раз? – улыбнулся Джон.

– Давай, – согласилась Джиллиан.

Так Джиллиан Фокс и Джон Вайер стали встречаться в заброшенном павильоне, тайком от всех. Они оставались здесь вдвоём и растворялись в процессе творения, наслаждаясь отсутствием рамок и чьих-то мнений. Они не только репетировали: иногда они обсуждали новые фильмы, театральные постановки, книги и прочие события из мира искусства и почти никогда не говорили о других, не обменивались слухами и сплетнями. Им это было просто не нужно, так как их природа требовала совершенно иного. И, казалось, в своих суждениях и анализе, в своей критике они никогда не противоречили друг другу, а звучали в унисон, дополняя друг друга с разных сторон.

Джон Вайер, как и любой мужчина, был более логичен и последователен. Он находил в словах конкретные смыслы и обоснования, пытался разобраться в механике, выявить последовательность. Технически он подходил к процессу актёрской игры очень грамотно. Чувствовался за плечами значительный опыт и множество образовательных программ, курсов и школ, посвящённых театральному делу. Он знал множество приёмов и методов, которые действительно помогали в работе, и достаточно легко оперировал ими. Иногда Джиллиан думала, что Джон – настоящая машина по передаче эмоций и настроений: он довольно просто мог настроиться и при помощи чисто технических средств выдавить из себя всё, что требовалось, и всё это выглядело очень правдоподобно. В этом смысле Джиллиан немного завидовала ему, так как Джон мог почти не погружаться в роль, не проживать её, а играть даже несколько отстранённо.