Юлия Бружайте - Мария из Брюгге

Необходимо уделить особое внимание платью. Когда-то белоснежное, из мягкого, нежнейшего шёлка, отороченное кружевами в области груди и по всей длине рукавов, оно развевалось в вихре вальса на балах на очень высокой стройной девушке и вызывало восхищение влюбленных кавалеров и заботливых родителей. Когда-то… но очень давно. Теперь оно потеряло свою белоснежность, приобретя серо-желтый оттенок и жирные пятна по всей длине, которые уже не отстирывались. Кружева потемнели и расползлись бесформенным рисунком, бесстыдно и нагло рваными дырками обнажая руки. Платье, подпоясанное алой атласной ленточкой под грудь по моде светских красавиц времен бесчисленных походов императора Наполеона, явно было не по росту Хельге Суэн. Ее невысокая фигура буквально утопала в буйстве шёлка. Платье было настолько длинным, что Хельге не оставалось ничего другого, как подвязывать его обыкновенным шнурком, выпуская поверх большими пышными воланами. Алая ленточка, призванная обхватывать грудную клетку, обвивала Хельгу в области талии. Излишне длинные кружевные рукава были несколько раз подвернуты до локтя.

Полное несоответствие платья и его хозяйки подчеркивал надетый на ее голову бикорн – потертая черная двуугольная шляпа из войлока, головной убор европейской армии.

Хельга расположилась в мягком кресле, вытянув босые ноги в сторону камина. Она смотрела на потрескивающий огонь – и чувство истомы бежало по ее уставшему телу. Хельга напоминала кошку, которая согревает любимое место своего хозяина до момента, пока ее не прогонят.

«Ну и гарь от него! По всему дому расползается… Ну что ты будешь делать? Как же они топили? Да нет, вовсе и не топили. А как-то иначе…» – Ее взгляд блуждал по танцующему огню, с треском пожирающему дрова, по камину, по странным набалдашникам, которые украшали его или вовсе и не украшали… возможно, они для чего-то нужны… потом опять возвращался к огню. Ее глаза, заполненные туманной пеленой сладкой дремы, закрылись под собственное негромкое сопение.

Чей-то всхлип и сдержанный стон разбудили Хельгу. Она почувствовала, как с ее руки скатываются капельки воды и звонко ударяются о каменный пол. «Вода?!!» Она, окончательно проснувшись, в ужасе вскочила с кресла. На коленях рядом с ним стояла Дана и горько плакала. Слёзы текли ручьем с ее милого личика и омывали руку спящей, что вызвало ужас в сознании Хельги.

– А-А-А-А!!! Что случилось?

Дана протерла лицо, мокрое от слёз и соплей, рукавом платья и громко неразборчиво запричитала.

– Что? Что ты говоришь, я не понимаю? Где, что случилось?

Хельга бросилась было к двери, но Дана попыталась схватить ее за ногу – и неудачно. Она потянула на себя слишком хрупкий подол платья, раздался треск разорванной материи – это привело Хельгу в бешенство:

– Да что ты творишь?!! Мое платье! – Хельга с ужасом глядела на разорванный подол. Ее огромные голубые глаза моментально наполнились слезами – Нет!!! Ну ты посмотри, посмотри, что ты наделала! Негодная… Говори, что случилось! Или вон с моих глаз!!!

Дана тут же от испуга прекратила причитать, поток слёз остановился, и она дребезжащим скрипучим голосом произнесла:

– Тетушка, простите меня, бога ради.

Хельга удивленно взглянула на Дану и рассмеялась своим грубым заразительным смехом, совершенно не соответствующим ее социальному статусу, как размер платья – ее невысокому росту:

– Ха-ха-ха!!! Нет, ну только посмотрите на нее! Разорвала мое любимое платье, и я должна ее простить. Взять и простить. Не отделаешься, голуба моя. Оштрафую тебя. Никаких поездок в поселок и не жди в ближайший месяц.

Дана опустила глаза в пол, и ее плечи стали вздрагивать от наплыва очередного слезного потока.

– Стоп! Хватит ныть. Говори, что случилось, – внезапно осознав, что дело не в глобальном катаклизме, а в чем-то совсем другом, Хельга упала в кресло. Неприятное предчувствие защекотало у нее где-то в желудке.

Дана, несмело глядя в глаза тетушки, надтреснутым от страха голосом произнесла:

– Я беременна.

Огонь в камине еще тлел в угольках. То и дело импульсивными всплесками он пытался вырваться наружу, но тут же лениво успокаивался, и только мягкое потрескивание нарушало повисшую тишину.

– Как? Кто он? – тихо произнесла Хельга, где-то в глубине души предчувствуя ответ.

– Парис? Какой ужас! Конюх… Вдовец с двумя детьми… Вот почему ты так часто проводишь время в поселке. Благодетельница!!! Обманули мое доверие. Да они же нищие. Пришлые. Я дала ему работу, кормлю его детей…