Константин Исмаев - Самый страшный порок

– Братан, не бойся, я их прогнал. Ты говори, только громче. Ни хрена ведь не слышно.

Влада все еще прилично подколбашивало от адреналина, но, по сравнению с «очумелым человеком», он был похож на рыцаря без страха и упрека.

Даже Катька приосанилась. Ее муж!

– Хорошо. Я расскажу. Только по голове не бейте! – вскрикнул «очумелый человек».

– Тихо, тихо, не бойся, – сказал ему Влад, – ты в безопасности, понял? («хотя какая, к зеленым человечкам, безопасность»). Выговаривайся, тебе же нужно, тебе легче станет. Мы тоже русские, москвичи, ты нас не бойся…

– Москвичи, вот именно! – выкрикнул незнакомец.

Однако – понемногу он начал успокаиваться (чай Катя пересластила, а сахар, как известно, – транквилизатор).

И незнакомец начал выговариваться.

Вот что он рассказал.

– Я – Кирилл. Я вообще-то МНС. Младший научный. Из Новосибирска. Работал лаборантом на объекте… впрочем… Ладно. Вот что произошло со мной… и с вами, кажется…

Дальше младший научный рассказал свою историю, подвирая и, конечно, выставляя себя в как можно более выгодном свете.

Но мы, пользуясь законным правом писателя художественных книг… писатель, как известно, знает всю подноготную от начала и до конца.

И мы, пользуясь этим писательским правом, дополняем рассказ лаборанта Кирилла теми подробностями, о которых он умолчал.

«А что же вы скажете в милиции в первую очередь?

– Про Понтия Пилата,– ответил Иван Николаевич, и глаза его подернулись сумрачной дымкой..»

/М. Булгаков/

Началось все примерно так.

Кирилл сидел рядом с Машиной на вертящемся кресле и читал Булгакова.

«– Он сказал, – опять закрывая глаза, ответил гость, – что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь. … Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из главных он считает трусость…»

Теперешней задачей Кирилла было наблюдать за Машиной в одном из холостых режимов, в котором ее оставили старшие товарищи (СНС), и каждые 15 минут снимать данные, записывая их в специальную матрицу.

Работа была несложной, времени отнимала мало, рядом никого не было, Кирилл был отгорожен от внешнего мира пуленепробиваемыми матовыми стеклами.

И потому он мог себе позволить заодно с работой перечитывать «Мастера и Маргариту», свою любимую книгу.

В Новосибирск он переехал примерно шесть месяцев назад.

Сразу после окончания физтеха в Долгопрудном (с красным дипломом), ему сделала очень необычное предложение российская контрразведка.

Очень необычное и интересное.

Контрразведка даже настаивала.

И вот поэтому начинающий физик после всех необходимых проверок собрал немудреные манатки и укатил из Москвы, города возможностей, куда-то к черту на куличики в Сибирь.

И даже не в Новосибирск, а под него.

Объект был шибко секретный, никаких GPS не разрешалось, прилетели туда из Новосибирска на спецвертушке ночью, так что Кирилл даже приблизительно не представлял, где они теперь находятся и где относительно них находится Новосибирск.

Оказалось, что ему предстоит принять участие в крайне важной и крайне секретной работе российских ученых. Работе, касающейся пространства-времени.

Самым интригующим в этом тандеме, написанном через дефис, было ВРЕМЯ.

Так Кирилл познакомился с Машиной.

Это был поначалу малопонятный для него огромных размеров агрегат. Этажи которого уходили минимум на двенадцать уровней под землю. (По крайней мере, Кирилл знал, что уровней не менее двенадцати).

В горизонтальной проекции Машина занимала площадь, равную городу Долгопрудному (Подмосковье), откуда и приехал Кирилл.

То есть была здорово большой.

По этой причине ее и писали с заглавной буквы. По документам она проходила в виде 36-значного числа, которое, конечно, было засекречено.

Но люди, работавшие с ней, называли ее просто – Машина, выделяя первую заглавную букву голосом.

Как понял Кирилл, Машина функционировала уже лет 20, но только последний год вступила в фазу настоящих испытаний.

Сначала в будущее попытались отправить мелкие частицы.

Почему в будущее?

Да потому, что современная наука отрицает возможность перемещения в прошлое, и руководитель проекта не собирался играть с огнем.

Он так и сказал:

– И сам не собираюсь, и вам всем руки оторву по плечи – уж будьте уверены!

Но выяснилось, что неодушевленная материя не собирается никуда перемещаться. Ни во времени, ни в пространстве. В пространстве неодушевленная материя перемещалась, только когда вольфрамовый порошок, рассыпанный по полу, веником сметали в совок.