Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы. Книга 1

— Маша, мы возвращаемся в Москву!

— Как возвращаемся? Что стряслось? — она отказывалась верить своим ушам.

— Твои страхи оказались не беспочвенны. Они, — он произнёс это слово с особенным ударением, — они нас нашли.

Мария с изумлением и нарастающим страхом в глазах взглянула на Алексея. Но уже спустя несколько секунд, сопоставив его слова с повсеместно царящей безмятежностью сонного курорта, заявила серьёзно и даже обиженно:

— Отчего ты так решил? Разве для этого имеются основания?

— Увы, имеются. Утром в пансионат приезжала полиция — оказывается, ночью вскрыли машину молодой бельгийки с двумя девочками, что живет в соседнем от нас коттедже.

— Ну и что! Обычные воришки…

— Думаю, что не совсем обычные… У бельгийки такой же зелёный «Ситроен», что был у нас в Нижней Австрии. Кроме того, они ничего не взяли.

— Глупости. Просто совпадение. Да и бельгийка та — прирождённая мымра, всё ценное всегда забирает и носит с собой в бауле, я видела.

— Возможно. Но только как ты посмотришь на то, что в нашем номере в данный момент находятся непрошенные гости?

— А ты что — туда заходил?

— Разумеется, нет. Однако прошёлся со стороны сада. Так вот, окно нашей гостиной приоткрыто. Если ты помнишь — я заклеил скотчем дымовой датчик в номере и прилично там накурил, а перед уходом специально не стал проветривать, чтобы с улицы не застукали… Так вот, сейчас окно приоткрыто. И ещё какая-то тень за стеклом мелькнула, хотя, возможно, мне и показалось.

— Горничная могла зайти…

— У горничной рабочее время заканчивается в обед. Тем более она сама попрощалась с нами, когда мы двигались на пляж и сказали её, что сегодня можно не убирать. Нет, Маша, тут что-то не так…

— Зна-чит, — потупив взор, Мария вновь сделалась грустной и стала медленно проговаривать по слогам, — зна-чит, нам на-до уезжать?

— К сожалению.

— А ты не мог чрезчур перестраховаться? Вдруг всё то, о чём ты говоришь, — просто совпадение?

— Совпадение, но только другого рода. Вспомни ещё — когда нам, припозднившимся, приносили завтрак, в пустом ресторане ошивался какой-то тип.

— Да, помню, конечно, но что в том такого?… Может — просто меню посмотреть зашёл.

— Я бы тоже желал думать так же. И даже когда мне показалось, что от этого типа пахнуло тем же лекарством неуловимо, что когда-то от Эммы, — я был уверен, что обознался. Но теперь, как видишь, совпадений сделалось слишком много.

— А как же наши вещи в номере? Давай вызовем полицию!

— В таких переделках от полиции мало толку. Но ты не волнуйся, наши вещи я ещё утром перенёс в машину.

С этими словами он вздохнул, с резкостью тронул руль и выехал на проезжую часть. Однако прежде чем выбраться из Дубровника на загородную трассу — словно на прощание Алексей сделал ещё несколько кругов и замысловатых зигзагов по старинным узким улочкам.

— Отсюда сегодня вечером улетает самолёт в Москву, но на местном аэродроме, скорее всего, нас уже ждут, — продолжил он рассудительным и спокойным голосом. — В Загребе, уверен, — то же самое. Так что придётся разворачиваться и возвращаться в Белград.

— В Белград — так в Белград! А когда это, Лёш, ты научился быть таким осмотрительным? — ответила Мария и тотчас же улыбнулась столь очевидному и неуместному вопросу.

Большую часть вынужденного возвращения в Белград, растянувшегося почти на шестьсот километров, они ехали молча. Несмотря на скверные дороги, Алексей гнал «Мерседес» на пределе возможного, нервно обгоняя неторопливые грузовики. Было печально и грустно не столько из-за потерянных прекрасных дней отдыха, сколько из-за мрачной и глухой угрозы, возникшей неожиданно и вопреки всем их помышлениям и действиям, которые всегда оставались благожелательными для окружающих.

Привыкший с юношеских довоенных лет относиться к встречающейся в жизни несправедливости без излишнего сердцебиения, Алексей тем не менее сильно волновался за Марию, для которой её беспричинная виноватость и факт превращения в опасного свидетеля, грозящие отныне непредсказуемыми последствиями и вынуждающие уносить ноги из этих прекрасных и уютных мест, могли оказаться переживаниями нестерпимыми и губительными. И лишь убедившись, что она отлично держит эмоции под контролем и не прочь пошутить или мирно подремать, особенно когда на горных серпантинах начинало закладывать уши, то от сердца отлегла целая тяжесть.

Миновав черногорский Херцег Нови, забираясь в горы и всё увереннее принимая направление на восток, Алексей не мог не обратить внимание на то, как в кабину через заднее стёкло ударил низкий солнечный луч. Он пробился через фиолетовые облака, хмуро сгрудившиеся над морем, и поэтому имел необычный тёмно-лиловый оттенок. «Вот и не увидал я лазоревого заката над Адриатикой, — вспомнил он про столь запавшую в его детскую душу белогвардейскую цветную открытку, когда-то привезённую из загранкомандировки отцом. — Теперь, буду надеяться, в следующий раз…»