Александр Шабанов - Вернись в прошлое и убей его

Как вдруг автобус останавливается, фонари внутри начинают мигать черно-белыми маячками, группа в камуфляже и с бластерами вваливается внутрь. Это контроль, и у пассажиров душа замирает. Вдруг ошибка, и вот сейчас расстреляют. Подмигивающий юноша дёргается в сторону дверей, и контролёры его живо хватают:

– Электронный чип!

– Забыл активизировать, – оправдывается юноша. – Работодатель забыл наделить меня идентификатором!..

Его оправдания никого не интересуют. Его выводят, ставят к изукрашенной граффити стене.

–Нет! – успевает он крикнуть.

Старший из пятёрки контролёров, улыбаясь, наводит бластер и нажимает курок. Юноша пропадает на глазах, только лёгкий дымок, словно от сигареты, поднимается кверху.

Автобус дружно вздыхает.

– Давай! – контролёр машет рукой, и водитель автобуса отъезжает.

Вот почему прыщавый так мне странно улыбался, а потому что ехал зайцем и боялся. Интересно, в чьё сознание сейчас этот прыщавый вселился? Мне кажется, что в моё. Хотя это, наверное, просто сказки, никто никуда не вселяется. Факт, что я мог быть на его месте. Повезло, что контролёры у меня забыли спросить и меня проверить. А потому что я не улыбался дурацки.

Подхожу к стеклянной стене поближе, и та беспрепятственно открывается, реагируя на запрограммированную в ней голограмму моего тела. Здравствуй, дом родной! Не очень-то здесь хотят, чтобы я здравствовал, ибо в холле ко мне подходит девушка в антиинфекционной франтоватой маске и начинает говорить на повышенных тонах:

– Почему вы опять без маски? Почему мы должны подвергаться риску из-за вашей беспечности?

– Ношение маски не является обязательным, а только рекомендательным, – оправдываюсь.

– Вирус сохраняется на поверхности предметов несколько десятков часов. Как мы можем быть уверены, что вы не носитель, заляпавший своим дыханием наш дом? Я не хочу заболеть раком! Из-за вас.

– Рак не заразный, – оправдываюсь.

– Вы всё врете! – визжит она. – Уже на девяносто процентов ясно, что он заразен! Вы со своими архаичными взглядами уже всех соседей достали!

– У меня нет рака, могу показать справку, – вру. – Я не принадлежу к группе риска.

– Нет! Вы-то как раз и принадлежите в первую очередь! Вы – генетически непригодный материал! Это даже написано на двери вашей квартиры люминесцентом!

– Мальчишки-хулиганы написали… – бормочу заведомую ложь.

– Слушайте… Вы… – шипит она. – Я немедленно звоню в службу пурификации, чтобы вас забрали за несоблюдение эпидемиологических норм. И вас тогда как ни бывало, поняли! Распылят!

Да, как же, приедут они, если бы за каждым так приезжали, то четверти города тогда бы как ни бывало, так что не все те правила, что работают:

– Ха-ха! – смеюсь, разворачиваюсь и скрываюсь в лифте. Пока еду, машинально царапаю прадедушкиным перстнем пластиковое покрытие: «Свобода», – но покрытие, как всегда, остаётся неповреждённым, привычно не царапаясь, а я так же обычно думаю о том непразднике, что всегда со мной. Не стал рассказывать полоумной соседке, что, если бы рак был заразным, то я давно заразился бы от своей дочери, у которой его как раз и диагностировали. И тоже уже лежал бы в палате, а скорее, меня уже аннигилировали бы, чтобы не возиться, как генетически бесполезный никчемный материал. Если бы соседка знала про инфицированную дочь, она бы сошла с ума, писая кипятком. Ха-ха, наличие дочери есть ещё одно моё – генетическое – правонарушение. Но что эта соседка несёт? Рак заразный? Меньше нужно смотреть телесмарт! Интересно, почему нас, непригодных, не уничтожают? Наверное, потому, что кому-то же надо работать, вот и я сейчас, завалюсь домой и начну отвечать на звонки клиентов сети «Лучшая сеть 10G», со всеми их глупостями, что опять у кого-то скорость интернета недостаточно быстрая, чтобы он мог заняться виртуальным сексом, или что у какого-то дохляка виртуальная схватка с Кинг Конгом прервалась на самом интересном месте, когда чуть было не завалил чудище ударом ноги в голову в прыжке.

Что-то меня тревожно беспокоит. Уничтожение контролёрами прыщавого безбилетника, как знамение? Нет. Ах, да. Я ведь действительно воровал коммерческую инфу и продавал, чтобы были деньги на лечение смертельно больной дочери. И меня за это и впрямь могут убить по государственному заказу. Но тут такая жизнь, которая… Хочется по инерции сказать, из которой и уйти не жалко – но, однако же, всё равно жалко, жить хочется, да и дочь пусть бы ещё пожила.