– Каждому дано время, и каждому же предначертано умереть, – упрямо продолжил Норман, устремляя нездорово вытаращенные глаза в небо. – Что же человек должен сделать тогда до того, как умрёт? Провести свои годы в удовольствии или, наоборот, делах, в награду за которые получит деньги и опять удовольствия? Бордель напоминает!
– Что ж, человек должен постричься в смиренные монахи, – хихикнул Роджер, потянувшись к алкоголю. И чуть не захлебнулся: Норман смерил его таким взглядом, точно был смертельно оскорблён.
– Я не шучу. И погода, кстати, не располагает.
– Ничего не могу тебе на это ответить, Норман. И как я могу, если не задумывался никогда?
– В этом и проблема! Ты не задумывался, жена моя не задумывалась… Наши с тобой дети не задумаются. Сенат не задумается! Годы идут, люди гибнут на войне, а мы воспринимаем это как должное!
– А как ещё это воспринимать? – вздохнул Роджер, обречённо поставив бокал на перила. – Если ты хочешь знать моё мнение, Норман: сейчас только безнадёжные дураки продолжат обсуждать всё происходящее в политике и всерьёз следить за действиями правительств. Умные люди знают, что от народа ничего не зависит.
– Какая разница, кто думает о политике, а кто нет?! – грозно выдал Норман, взмахнув рукой. – Не об этом говорю! Меня стало сильно раздражать, что люди гонятся за счастьем: ищут себе «половинки», рожают детей, развлекаются без конца, проблемы решают на скорую руку и стараются не обращать на них внимания!
Роджер опешил и с непониманием вытаращил глаза.
– Тебя раздражает то, что люди пытаются быть счастливыми, я правильно тебя понял? – переспросил он, понизив голос.
Норман застыл, точно прислушиваясь к собственным же словам; бледнота выдала его: он осознал, что упустил несколько важных деталей. Но в рассуждениях своих или их изложении?
– Я… я, наверное, не так выразился…
– Пожалуй, – кивнул Роджер и взял бокал. – Знаешь, Норман, не желаю больше говорить об этом. Слишком тяжёлая и занудная тема. Над этим можно философствовать сколько угодно, а придём всё равно к тому, что пытаться искать своё счастье – нормально и правильно. Как и создавать семью, делать успешную карьеру, путешествовать по всему миру… И это, кстати, ты мне должен об этом говорить!
Смешок Роджера, обыкновенно ободряющий и обнадёживающий, на этот раз опустошил Нормана, внушив ему глубокое отчаяние и одиночество – чувства, знакомые ему с детства и с юношества же им позабытые.
– Наверное, – усмехнулся он с искусной фальшью.
Будь в руке Нормана меч, он, пожалуй, немедля бы вспорол себе живот. И резкий раскат на том и кончил их беседу.
Май, 52 г. ПВ.
В этот ясный день из солнца свет сочился так, что небо словно выцвело – едва ли в нём можно было различить голубые оттенки. Лучи точно желали высушить всё в городе существующее: здания и деревья плыли, а очертания их поминутно то выпрямлялись в чёткие струнки, то вновь расходились волнообразными нитями. Какому-нибудь туристу могло почудиться, что прибыл он не в средние широты, а в самую настоящую пустыню, по ошибке. Но оцепеневшие ясени и липы, укутанные в сочную зелень, тотчас же доказывали ему обратное.
На вымощенной булыжником улочке, сокрытой от соседей плотно прижавшимися друг к другу низенькими зданьицами, не было никого. Там строение порушено, тут у полупустого магазина дверей нет, здесь и вовсе одни руины остались. Где-то в треснутых, а то и вовсе разбитых окнах проглядывали серьёзные и злые лица, в маленьких закоулках меж жилыми домами скапливались группки бездомных по два-три человека, все мрачные, грязные и неопрятные, кто с бутылкой, а кто и с ножом. Лишь из этих закутков временами доносились рычания да хрипы – в остальном же улица была безмолвна, словно по ней только-только пронёсся ураган.
Каждое такое утро тишину здесь нарушали ритмичные шаги. Это двое молодых студентов третьего курса Медицинской академии, единственный корпус которой – громадное здание в античном стиле, – располагался в нескольких кварталах отсюда. Парни, оба в парадном, качая в руках свои портфели, с озабоченным и невесёлым видом шли по тротуару в сторону учебного заведения, постоянно поглядывая и на местных люмпенов, и на места их встреч, и на руины.
– Третий год, а как будто в первый раз – всё как и было, – тоскливо протянул один из них – стройный парень среднего роста с шоколадными волосами. Широкий подбородок его дрогнул, выразительные глаза слегка прикрылись и тяжело запрыгали от дома к дому. – Разруха и нищие…
Читать дальше