Илья Воробьев - Маска падшего

– Народ стекается рекой, да, Норман? – проговорил хозяин, с дружеской заботой и немалым уважением глядя на мужчину в сером.

– На удивление, – усмехнулся тот, сопровождая глазами Гарри и Шона. – Спасибо, что согласился устроить такую, гм… вечеринку, Роджер.

Роджер и Норман – близкие друзья с самого детства. Если первого описывали обыкновенно как взрослого и сообразительного, умного человека, то второму зачастую к уму приписывали чудаковатость и даже толковали порой о его приступах безумства. Действительно, отличавшийся незаурядными мыслями Норман Райтер страдал временами «вспышками безрассудства», как называл их Роджер: ему ни с того ни с сего в голову приходило навязчивое желание, быть может, не сочетавшееся с предшествовавшими мыслями и действиями, совершенно нелогичное, но невообразимо сильное, похожее на манию. Такие «вспышки» нередко не только ставили Нормана в затруднительное или некрасивое положение, но даже подвергали его смертельной опасности. И всегда спасением ему был Роджер – единственный, способный вразумить друга. Проблемы возникали тогда, когда поблизости Роджера не оказывалось – так однажды Норман чуть не женился на необразованной официантке.

– К твоим услугам, дорогой друг! Ты уже и Вайтмунов пригласил! – воскликнул Роджер, чуть не выронив бокал. Брови его вскочили полукругом. – Они произвели на тебя приятное впечатление?

Норман, услыхав эту фамилию, в последние дни и так прочно сидевшую в его голове, живо перевёл взгляд на пару мужчин лет тридцати, молча слушавших чью-то перепалку у гриля: один – низкий, лысеющий и оттого добродушный на вид увалень, с восторгом и азартом внимающий спорщикам; другой – долговязый, вечно хмурый мужчина, скрестивший горделиво руки, с презрением смотрящий на крикунов. Оба – родные братья, удивительно разные и несовместимые на вид, а на деле души друг в друге не чающие, как говорят их ближайшие знакомые.

– Да. Они немного отличаются от обычных людей, – пробурчал Норман и добавил затем с усмешкой: – Ну, знаешь, тех сопляков, которые работают спустя рукава, жалуются на зарплату и называют себя взрослыми уважаемыми людьми. Вайтмуны – стойкие, и при этом знают своё дело. А сын их – вообще гений! Жаль, я не застал их родственника.

– Бернарда? Он в командировке, – пояснил Роджер, поравнялся со своим другом и пригубил вина. – А у Освальда ещё такая милая девочка растёт – ровесница наших с тобой, девять лет. Может, познакомишь своего сына с ней?

– Нет-нет! – прыснул Норман. – Сводить его с кем-то, в таком возрасте – не-а! Может, в университете встретятся.

– Только их осталось слишком мало… – скорбно вдруг прошептал Роджер.

– Да.

Одна туча сизой лапой ослепительно царапнула лес вдали.

– Эх, Роджер! – с тоской вздохнул Норман, уставив потускневший взор на ту самую тучу, что в мгновенья грозовых вспышек обретала поистине ужасающее сияние. – Мы с тобой давно знаем друг друга. Столько войн позади, столько опасностей… И сколько их, должно быть, ещё будет!

– Тринадцать войн, и в каждой хоть раз да были в бою.

– И выжили! Волшебство какое-то… Ты веришь в волшебство, Роджер?

– Нет, дорогой мой Норман, по-прежнему нет.

– Почему? – спросил Норман, всем напряжённым телом повернувшись к расслабленному другу. – Иногда в мире происходят такие вещи, что без волшебства их и не объяснишь. Как некоторые в одиночку переворачивают историю?

– Не припоминаю таких замечательных людей. И я не сказал, что волшебства нет, – я сказал, что не верю в него.

Норман покрылся испариной.

– Я тоже…

– А что может сделать человек в одиночку? – Роджер развёл рукой, тем самым показывая своё наслаждение беседой. Пожалуй, он единственный из окружения Нормана, кто не только терпел, но и поддерживал склонность того к фантазированию. – Физически он такой же, как и его товарищи. Любые его свершения – на самом деле, их свершения.

– Плохо, что человек только волшебством, наверное, и может пересилить общество: люди в основном являются алчными и агрессивными, а адекватные находятся в меньшинстве и не способны ничего сделать.

– И ничего не поделаешь, друг! Мы не боги, чтобы менять миропорядок, увы.

– Мне иногда кажется, что нам вообще ничего не подвластно, даже наши действия и мысли. Скажи, Роджер, зачем мы живём?

– Если бы я знал, дорогой мой Норман… – Роджер покачал головой со снисходительной улыбкой, присущей наставникам, что отвечают на меткие вопросы своих подопечных.