Анастасия Баталова - Дети богини Кали

– Это рассуждения будущего домашнего тирана, – заметил он насмешливо.

– Быть может, но ты ведь любишь меня? А любовь подразумевает готовность

чем-то жертвовать, идти со своей избранницей рука об руку, даже если не очень хочется…

– Хорошо, ну почему жертвовать должен именно я? – вопрос Саймона прозвучал довольно едко.

– Потому что жертвовать всегда лучше прихотями, а не серьёзным делом,– не покривив душой ответила Онки.

– Ах вот как? Ты считаешь, что жить в нормальной квартире и существовать на нормальные деньги – это просто прихоти?

– В каком-то смысле. Теоретически люди могут спать и на голой земле, монахи, например, и питаться кореньями. Человеку очень мало надо для жизни, на самом деле. Мы разбалованы излишествами…

– Ну, знаешь… – Саймон возмущенно сопел в трубку.

– Со временем у нас всё будет. Мы выплатим долг, подкопим немного… А пока придётся потесниться. У меня тут в комнате вполне можно жить и вдвоём, хоть она и маленькая, в ванной и на кухне, правда, тараканы, сантехника течёт, но ведь это всё временно…

– Жизнь она вообще временная, – съязвил Саймон.

– Мы всё преодолеем, – не обращая внимания на его сарказм, внушала ему Онки, – главное, честно трудиться. Партия позаботится о тех, кто не жалеет сил для её развития…

– Да иди ты к чёрту со своей партией! – голос Саймона слегка задрожал, так, словно он собирался заплакать, – почему ты считаешь, что люди должны соответствовать твоим ожиданиям? И сразу меняться, сминаться, как глина, в соответствии с твоими претензиями? У меня совершенно иные представления о счастье – я хотел бы жить в маленьком домике у моря, своём собственном, тихо и спокойно, выходить по утрам на веранду и пить чай, любуясь рассветом над водой, растить детей, пусть их было бы много, чем больше, тем веселее, и они бегали бы босиком по лужайке, и смеялись…

– Мещанство, – прокомментировала Онки с отвращением,– инертность, леность…

– Ну вот поэтому нам с тобой и не по дороге, – произнёс Саймон неожиданно смиренно, уже без всякой агрессии, без желания переубедить, он просто констатировал некий печальный факт об их отношениях, – удачи в партийной работе.

В тяжёлой металлической трубке автомата, забарабанили, застучали как градинки по крыше, короткие гудки. Онки устало повесила её на рычаг, и, облокотившись на пластиковое ограждение кабины, постояла немного, думая что-то отрывочное, невнятное. Мимо прошёл юноша в красном плаще с маленькой собачкой под мышкой. Стоящую на тротуаре девушку проглотило подошедшее такси… Начался дождь. Он расчертил длинными штрихами прозрачную стенку телефонной кабины. И Онки вдруг захотелось спать. Так много бумаг было сегодня, и завтра будет много бумаг, ещё больше…

Нажав отбой и швырнув телефон на столик, Саймон спрятал лицо в ладони. «Я ненавижу её, ненавижу… ну погоди, Онки Сакайо!..» Всякий раз, когда ему случалось разозлиться на эту девушку, ярость вспыхивала в нём с той же силой, что и любовь.

Он подошёл к окну. Весенний вечер звенел и сиял, ещё пока очень ярко, золотисто. На дворе ослепительно цвела черёмуха – лёгкий ветерок налетал и сдувал с неё легкие лепестки, носил их над парковыми дорожками – точно снежинки.

Саймон пошёл в умывальную и глянул в зеркало. Немного бледный, с возбуждённо горящими изумрудными глазами, тонко выпирающими ключицами в глубоком вырезе майки – он был удивительно хорош, и сам отметил это с неожиданным задорным злорадством. Вот я какой, Онки, но только тебе теперь ни за что не достанусь!

Саймон надел самую красивую из своих рубашек, атласную, нежно-нежно кремовую, с едва заметно серебрящимся на свету цветочным орнаментом, новую, на которую он очень долго копил и которую ни разу ещё не надевал – берег её для того дня, когда они наконец-то поедут с Онки Сакайо в мэрию…

«Какая она всё-таки засранка!»

Он тщательно подвел глаза, аккуратно повязал на свою стройную шейку модный галстук, однотонный, оттенка цветущей сирени, и хищно улыбнулся своему хорошенькому отражению. Задумав пакость, сразу почувствовал, что его настроение стало заметно лучше.

– Что, опять твоя прикатит на очередном шикарном автомобиле, взятом в прокате? – как обычно хмуро пошутил вахтёр, увидев направляющегося к главному выходу Саймона.

– Нет, – ответил он смело, – сегодня я сам поеду в Атлантсбург.

– Тебе разрешили?

– За всё время моего пребывания здесь, я ни разу не пользовался правом бывать в Атлантсбурге. У меня накопилось больше десятка призовых увольнений на несколько часов.