Андрей Мансуров - «Опять дурацкие вампиры!..»

Эд был опять в шоке – нагая мумия! Такого никогда не было в его практике. Да и в практике других: уж если парень настолько значителен, что для его, как говорится, упокоения, сооружают такое каменное (!) надгробие в чуть ли не миллион тонн, да защищают такими сложными лабиринтами и ловушками, просто странно, что его самого не снабжают всем тем, что может понадобиться в загробной жизни лицу его ранга и статуса: украшениями, предметами быта и роскоши. Наконец, убитыми рабами… Вот викинги не скупились – хоронили вождя прямо в его корабле, да со всем добром, и жёнами!

Ну да это уж на совести майя.

Сам покойник оказался так себе – небольшой. Мужик как мужик. Голый. Выглядел лет на пятьдесят. Кто-то предложил вынуть его из саркофага – ну, парня этого, то есть, и поискать под ним: может, под саркофагом есть ещё какой проход. Такого я не предвидел, и пришлось ещё раз браться за наш излучатель, и осматривать весь пол.

Нет, ничего в полу не оказалось. А потолок мы уже осмотрели раньше. Так что все просто толпились, как стадо баранов, по пространству камеры, чесали в затылках, да строили предположения – одно глупее другого. Тут-то меня и цапнуло что-то за шею.

Чисто инстинктивно я по ней хлопнул.

Что-то размазалось.

Когда поднёс руку к лицу, оказалось, что кровь, и что-то чёрненькое: какой-то москит, что ли. Я его при ударе раздавил в труху… Фу, гадость. Руку вытер о штаны.

Эд, когда я чертыхнулся, и он узнал, в чём дело, единственный отнёсся к укусу серьёзно.

Приказал сразу выйти наружу, и в аптечке у дока Неда намочить вату спиртом и протереть укус – а то может воспалиться. А ещё он и кто-то из его коллег вспомнил Говарда Картера и лорда Карнарвона. Поскольку делать мне в гробнице было уже практически нечего, (Как, впрочем, и всем моим физикам!) я воспользовался этим, чтобы вылезти из гнетуще давящей на мозг дыры. Впрочем, сильно действовавшей, как я заметил, не только на меня, но и на как-то притихших и словно сбившихся в кучу, поближе к выходу, землекопов, и действительно пошёл к доку. И примазал всё спиртом.

И пока док ходил к шкафам с медикаментами, примазал и внутрь этого самого спирта. (Вот уж действительно забористая штука!) После этого мне даже было наплевать, что док мне что-то всобачил в руку – какой-то антибиотик, что ли. Сказал я ему, стало быть, спасибо за трогательную заботу, и попёрся в нашу палатку с научным барахлом.

Связь у нас там была через спутник.

Ну, залез я через нашу тарелку в интернет, и чёрт меня дёрнул посмотреть про этих двоих, про которых археологи-то говорили.

Вот блин. Понятное дело, то, что я узнал, меня совсем не обрадовало. И я срочно выпил ещё – уже из своих и Надиных запасов. Продезинфицировался, так сказать. А поскольку я уже выпил, то то, что всё вокруг поплыло, как в кривом зеркале, и в ушах зашумело-зазвенело, меня вначале не насторожило.

Однако на то, что часа через три шея раздулась и покраснела, внимание обратить-то уж пришлось.

Потопал я на заплетающихся снова к доку. И стало меня трясти, как в лихорадке… А тут и Надя, увязавшаяся со мной, стала причитать, да за голову хвататься. Док, смотрю, кинулся к Лесли и «доценту». Ну, думаю, труба дело.

Температура полезла, и задыхаться я начал. Вырвало меня кислятиной какой-то. И сполз я со стула куда-то прямо на пол…

Плохо помню, что было дальше. И Нед, всё что-то мне вкалывающий, да «абсцесс» на шее через «дренаж» пытающийся вывести, ничего сделать не может: ситуация – ну прямо как с бедолагой поваром! Сами понимаете, оптимизма я особого не испытывал. Тогда МакАллистер и вызвал по рации частный вертолёт, и меня с одним из наиболее сознательных охранников, универсальной кредиткой, и пачкой наличных денег отправили прямо в Гватемалу, в их лучший госпиталь. Ничего этого я уже не помню – отключился. В вертолёте, вроде, ещё раз вырвало меня… Или нет?..

Честно: не помню. Провалился в чёрную вату…

В себя я пришёл уже только там, в госпитале.

Всё как в тумане плывёт, и все лопочут что-то по-испански, и сестра, и врач, а я лежу, моргаю на них – баран-бараном, а вот родного-то языка так и не выучил. Мамочка всегда общалась с нами только на английском – чтобы, значит, произношение не испортило нам карьеры – не знаю уж, какую карьеру она имела в виду…

Ну, потом пришёл в палату мой заспанный провожатый, рассказал – что да как.

Оказывается, делали мне даже две операции, чтобы удалить абсцесс, и ещё какую-то фигню, которая вылезла после его удаления… Что без сознания я провалялся двое суток. Что была у меня даже клиническая смерть – все уж думали, что я присоединюсь к повару.