Павел Иевлев - Календарь Морзе

– Поверь мне, нам действительно пора, – сказал я, глядя на то, как часть молодых людей, кидая на нас внимательные взгляды, выходит из клуба, а часть приближается, блокируя другие выходы.

Нас встретили на улице, примерно на полдороге к машине. Было уже совсем темно и удивительно безлюдно. Их было пятеро, и задохликами они не выглядели. Много физического труда на свежем воздухе и здоровое калорийное питание.

– Слышь, городской! – сказал их фронтмен. – А спорим, я тебя с одного удара положу?

Он был не самым крепким из этой компании и не выглядел особо умным. Непонятно, почему он за альфу.

– Спасибо, не интересует, – ответил я спокойно, задвигая Аню себе за спину.

– Чо, ссышь, когда страшно, городской? – ухмыльнулся парень.

Я неопределенно пожал плечами – что-то в их поведении не вязалось с типичным уличным наездом, была какая-то фальшь. Но бежать было некуда, и звать на помощь некого.

– Говорили вам – езжайте, нечего вам тут делать! Говорили же? – Он упорно заводил себя.

Вот что неправильно – нет в нем куража, с которым начинают такие базары. Непривычно ему и неловко.

– Интересуетесь, куда люди пропадают? – Он уже почти довел себя до нужной кондиции, но все же ему было почему-то ссыкотно. – Ходите тут, вынюхиваете, выспрашиваете… Может, вы вообще – пуклы, уж больно гладкие!

Ему уже пора было меня бить, это важный момент – когда начать драку, но он чего-то тянул.

– Тут вас искать некому! Тебя в силосную яму, а пуклу твою…

– Что, пейзанин, перековать тебе орало? – помог я ему решиться. Надоели эти неловкие предварительные ласки.

– Ах ты… – именно этого ему не хватало. Какой-нибудь моей реакции, любой.

Он размахнулся и изо всех сил врезал мне в ухо – то есть врезал бы, если бы я не пригнулся, пропуская удар, и не отработал ему прямой встречный. На самом замахе, на выдохе – так, что дыхалку ему заперло, он начал валиться на землю, пытаясь вдохнуть, но я поддел его крюком с левой, заставив разогнуться, и проводил в нокаут двумя хуками в челюсть. Надеюсь, их деревенский стоматолог так плох, как я себе представляю. Пусть помучается.

Им бы кинуться на меня вчетвером, но, лишившись лидера, колхозаны растерялись.

– Но… как? – выпучил глаза здоровый рыжий парень. – У него же талант!

– Хренант, – сказал я и пнул его по яйцам, добавив кулаком по затылку, когда тот согнулся.

Опасный удар, так и убить можно, но я был очень зол. Минус два, осталось трое.

Я решительно шагнул вперед – левый хук, правый, нелепая попытка поймать меня на встречный, пинок в колено – кто держит вес на прямой ноге, деревенщина? Ничего, пара месяцев в гипсе – и связки срастутся. Нос, глаз, снова нос, уже коленом, локоть в переносицу – рефери тут нет…

– Стой, стой, Антон, хватит! – тьфу, Анюта уже меня оттаскивает. Ох уж эти женщины – никогда не дадут повеселиться. Я, может, весь день мечтал кому-нибудь врезать…

– Хватит, мне нужен кто-то в сознании! У меня есть вопросы! – ну, так бы сразу и сказала.

А потом я, видите ли, «злой»… Пойми этих женщин.

– Итак, это «Радио Морзе», и мы все еще в эфире. Передаем привет нашим сельским слушателям! Если бы сегодня было семнадцатое февраля, они могли бы отпраздновать День спонтанного проявления доброты. В этот день надо подкараулить кого-нибудь и нанести ласки, поцелуи или иные насильственные действия, причиняющие физическую радость. Вломить пользы, отвесить доброты или причинить счастья – до наступления каких-либо позитивных последствий средней и меньшей тяжести…

Следующая песня – Rock It For Me от электросвингеров Caravan Palace !

– Ребята поют нам о том, что все плохие мальчики любят подраться, и, черт побери, девочкам это нравится!

– Сегодняшнее музыкальное утро мы начинаем с доброй лиричной песенки под названием Shut up в исполнении Little Violet . «Заткнись» от «Маленькой фиолетовой»!

Перевести это можно примерно: «Заткнись, ты всех уже достал», но, конечно, с нежным женским вокалом все звучит намного романтичнее…

Чото принес мне кофе.

– Кто у нас на первом эфире?

– Малдер… – недовольно сказал он.

– Опять?

Персонаж, представляющийся «мастер-уфолог» и требующий, чтобы его называли исключительно Малдер, всегда был с изрядной придурью, а по нынешним обстоятельствам стал и вовсе несносен. У нас с ним была редкая взаимность чувств: я считал его никчемным болваном, он меня – заносчивой сволочью. Возможно, мы оба были правы.