Павел Иевлев: Календарь Морзе

– А боевой дух? – перебил я его. – Высок ли?

– Нас не смутит даже десант шотландских парашютистов!

– О, вы за словом в карман не лезете!

– Как говорят у нас в армии, – сурово двинул седыми бровями офицер, – «Если генерал молчит – то это портрет генерала!»

– И что же, личный состав не жалуется на некоторую… э… неопределенность ситуации?

– В армии можно жаловаться только на короткий срок службы! – напомнил мне генерал. – Однако, поскольку увольнение в запас приостановлено до прекращения режима чрезвычайной ситуации, повода для жалоб нет.

– А у нас режим? – удивился я.

– Разумеется. При отсутствии связи с командованием вскрываются конверты с приказами, и гарнизон действует в соответствии.

– А если ситуация так и не изменится?

– Если ситуация не меняется достаточно долго, она перестанет быть чрезвычайной… – философски заметил Петрищев. – Но мы готовы ко всему! Со всей решительностью и применением любых военных средств, имеющихся в нашем распоряжении.

– А какие средства… – начал было я.

– А вот это – военная тайна! – пресек мои поползновения командир гарнизона. – Не сомневайтесь, достаточные. Не зря вскормила нас Родина своей стальной сиськой!

вяло не любили в эфире военную службу Chumbawamba , пока я прощался с генералом.

– А у вас тоже люди пропадают? – спросил я его.

– В армии нет слова «пропал», – веско ответил военный, – в армии есть слово «проебали»…

– Чото, я уезжаю, эфир на тебе! – сдал я дела ассистенту.

– Почему ты называешь меня этим странным именем?

– Оно тебе подходит. Был такой… хм… известный коллега с популярного радио… – сказал я, надеясь, что Чото никогда не узнает, откуда я взял это прозвище  [6] Чото – дрессированный зверек радиодиджея Раби Рэй Рана в компьютерной игре «Far Cry 4». .

– Ксения грезит о коитусе в «лексусе», а у Жени жопа застряла в «пежо» , – декламировал он речевую разминку, готовясь к эфиру, – мерчендайзер в коворкинге харассил коуча краудфандинга на аутсорсе …

Серьезный человек, работает над собой. Не то что я.

Наступало время дневного выпуска новостей, а мне было пора на свидание.

В машине постоянно включен приемник, и с парковки я выехал под бодрые позывные «„Радио Морзе“ – максимальная помехоустойчивость!» – морзянка, переходящая в музыкальную коду.

«…На „Радио Морзе“ время новостей, и с вами Женя Продулов. Утром вышло новое обращение главы мэра города…»

Омайгод! «Главы мэра»! А остальная часть мэра где была?

Чото славился своими залепухами, но я как заслуженный обладатель черного пояса с розовыми помпончиками по классическому пофигизму относился к этому снисходительно – девяносто девять процентов слушателей ничего не заметят. Люди никогда не слушают, что им говорят.

«…Обращение было посвящено проблемам личной безопасности, которую он обещал всемерно обеспечивать. Как выразился наш мэр: „Мы не будем позволять всяким гражданам сомневаться!“

А теперь к другим новостям! – …Уборщицы туалета устроили дуэль на ершиках из-за того, что посчитали друг друга пуклами, девушки решили поиграть в проституток и проиграли, боявшийся воды студент преодолел свой страх и утонул, мужчина на мосту умолял инопланетян забрать его отсюда…»

В кафе я успел заказать себе чай и пролистать то, что в Стрежеве незаслуженно величают интернетом. Анюта явилась с дежурным опозданием в двадцать минут, но Анюте можно. Анюте можно все. Когда она вошла с полуденного солнца в темный зал и, сняв зеркальные очки, застыла на пороге, сердце мое привычно замерло, пропустило пару тактов и сменило ритм.

Запомните, дорогие радиослушатели, – нет ничего глупее и унизительнее безответной влюбленности.

– Привет, Антон! Долго ждал?

– Как всегда, Анюта, как всегда. Что заказать?

– Чего-нибудь вредного, калорийного, вкусного, и побольше! – Господи всемогущий, ну разве она не совершенство? – Я не успела позавтракать!

Официант был уже тут как тут, улыбаясь ей так, что еще немного, и уголки рта сойдутся на затылке.

Всем нравится Анюта. Кажется, что в нее влюблен весь город. Это неимоверно бесит. Начинаешь понимать парадоксальную привлекательность тотального геноцида. Впрочем, даже если мы останемся последними людьми на свете, то все равно будем «просто друзьями».