Георгий и Геннадий Живовы - Точка Немо

Тем не менее Эмма, которая не могла мыслить вполне отчетливо – сказывался гормональный кризис недавней роженицы – Эмма продолжала желать добра окружающему миру. Она будто бы и не понимала, что такое шок, и что вся ее жизнь уже перевернута с ног на голову.

– Я отдам свою воду, – громко, со звенящей решительностью в голосе, произнесла она, прижимая Мими к себе.

– Поздно… – Альваро прощупал пульс старика. – Он мертв.

С трупом разбирались Нейтан, Лон и Орландо. Три крепких парня – кто ж еще может что-то с этим поделать? Они отвернули лицо старика с опустошенными глазами, которые тот не успел закрыть, к стенке. Брюнетка и пара хиппарей, которые сидели подле него, боязливо и брезгливо продвинулись вглубь. Чтобы тело занимало как можно меньше места, Альваро посоветовал «сложить» его, потому Нейтан и Лон связали старика по рукам и ногам, и тело приняло форму калачика. Понять их решение сложно – ведь тело, даже если бы лежало распростертым, не отняло бы много места у живых.

После этой странной процедуры Нейтан огляделся и потребовал, чтобы все сдали всю имеющуюся пищу и напитки. Отчего-то все сразу послушали его – и в центре контейнера выросла горка из нескольких бананов, каких-то хлебцев, печенья, пары экзотических фруктов, названий которых сам Нейтан не помнил, пачки чипсов и бутербродов, пары бутылок воды, орехов в «экологичном» многоразовом тканевом пакетике – негусто, если речь идет о питании четырнадцати человек, которым еще неизвестно сколько оставаться в контейнере. Между тем сухогруз продолжал движение. Брюнетка долго вглядывалась в Нейтана и узнала его.

– Кажется, я вас знаю, вы – журналист, Нейтан Коллинз?

– Да, это я.

Имя Нейтана Коллинза было известно если и не всему миру, то, во всяком случае, всем, кто следил за новостями в Европе и США. Нейтан загремел в плен к сомалийским пиратам, где провел несколько лет и сумел сблизиться с одним из заметных командиров. Впоследствии Нейтан вернулся – его добровольно отпустили, причем весьма витиеватым маршрутом – так, что он очутился в Пакистане; он написал книгу о своих приключениях, и если она не оправдывала пиратов, то как минимум была выдержана нейтрально. Книга здорово зацепила всех правых – от республиканцев в Америке до европейских лордов, а вот для леваков текст стал очередным символом непонимания «золотым миллиардом» жизни в Африке и на прочих окраинах цивилизации. Леваки приветствовали Нейтана как одного из потенциальных лидеров, но он не стал с ними заигрывать и скрылся в Азии, откуда регулярно писал любопытные репортажи. С момента выхода книги Нейтана были готовы принять любые сепаратисты и военные диктаторы, все, отрешенные от мировой политики, все неуслышанные и нерукопожатные отщепенцы и кровавые монстры. При этом сам Нейтан себя не выпячивал и старался быть объективным, чем здорово раздражал власти – в том числе своих родных Штатов.

– Что это было? – брюнетка выразила общий вопрос.

– Думаю, это была сознательная провокация армии… они создали искусственную террористическую организацию, чтобы двинуть демократов в правительстве, – начал свою лекцию Нейтан.

– Да там все против правительства. Среди нападавших были сотрудники отеля! – возразил Лон, – Я живу на островах уже три года. Все местные ненавидят власть, да?

Последний вопрос относился уже к Пуну и Даните, двум запуганным филиппинцам, которые и не думали встревать в диалог. Лон достал телефон, но тот сел – и ни у кого не оказалось пауербанка. По словам этого здорового блондина, у него была запись, где некто в форме портье бежал вместе с террористами по пляжу. А затем, когда появился спецназ и начался бой, портье и террористы пытались слиться с толпой заложников. Во время перестрелки заложники поняли, что спецназ не собирается щадить даже их, и ринулись к морю, к причалам, катерам и сухогрузу…

– Какая разница, что там произошло, нам надо думать о себе здесь и сейчас, – Нейтан перебил Лона.

Контуженая красавица, которая все это время была без сознания и лежала головой на коленях Чепмена, наконец открыла глаза.

– Кто вы?

– Чепмен…

Красавица ничего не слышала – сказывалась контузия. Чепмен начал диалог, записывая ответы на ее вопросы на листочке, и эта летопись сохранилась. Я держу ее в руках. Листочки из скетчбука маленького формата, на которых кляксами растеклась черная гелевая ручка. Этот блокнот видел многое и представляет большую ценность, и, если мне это разрешит редакция, будет издан отдельно. Он того стоит – это одна из самых романтичных историй знакомства, где они узнали многое друг о друге. Но мой любимый кусок текста из этих мятых листочков таков: