Геннадий Головко - Там-2 (Георгий)

Смеркалось. Небо запада окрасилось в нежный розово-фламинговый цвет с лиловыми переливами и жилками голубого просвета. Солнце собиралось на покой и размеренно – величаво клонилось к горизонту. Лука сидел на скамейке, положив подбородок на руки, подпираемыми знаменитой тростью. Его лик был светел, светло-голубые и, вместе с тем, необъятно глубокие глаза были наполнены вселенской мудростью. Казалось, заглянув в них, можно было найти ответ на любой-любой вопрос. Словно открываешь Книгу Жизни на нужной тебе станице и решаешь все свои проблемы, вчитываясь в свои уже решенные кем-то задачи. Взгляд его был направлен на запад и во всей позе сквозило умиротворение. Он уже давно заметил невысокого человека, наблюдающего за ним со стороны кленовой аллеи. Людей на набережной становилось все меньше, их тусклые фигуры медленно плыли в разные стороны и казались абсолютно воздушными. Что-то мигнуло в стороне. Аааа, это начали загораться, как светлячки, фонари на изогнутых чугунных столбах в чудных изразцах. От вздрагивающих огоньков Лука будто очнулся и, как бы ненароком бросил взгляд на незнакомца.

– Ну, здравствуй, солдатик! – внезапно обернувшись к незнакомцу, быстро произнес Лука.

От неожиданности, человек вздрогнул и даже попятился назад.

– Да не бойся, не съем, – хитро улыбнувшись, сказал Лука и жестом показал незнакомцу на место на скамейке, приглашая его разделить свою территорию.

– Напугал, уважаемый! – с извиняющейся улыбкой произнес человек. – Извини, дорогой, ты тут недавно разговаривал с …человеком¸– он замялся. Голос, акцент и жесты человека явно выдавали в нем представителя Кавказа.

– Да, говорил. Так и что с того, касатик?

– Я его, вроде, знаю. – Незнакомец опять замялся и сделал шаг в сторону скамейки.

– Да ты садись, не волнуйся. Зовут-то тебя как?

– Георгием.

Мужчина скромно и, как бы, с опаской, присел на край скамейки. Одет он был довольно бедно, но чисто и относительно опрятно. Старенький костюм коричневого цвета, наглаженная поношенная рубашка в зеленую клетку. На ногах босоножки, которые носили еще в 70-е годы. Сам он был невысокого роста, с лысиной в полголовы, круглым лицом, небольшим носом и голубыми глазами навыкат. Легкая небритость, глубокие морщины около рта, и какой-то хронически грустный взгляд наложили на весь его лик печать скорби и вселенского безысходства.

– Так вот, я говорю, вы тут беседовали с парнем. Знакомое лицо.

– Мало ли, – протянул Лука. – Может, и знакомое, – он хитро ухмыльнулся. – Так и кем же он тебе приходится? Сват? Брат?

– Не знаю, показалось, наверное.

– Ох ты! Так он, вроде, постарше тебя будет? Ты что ж так рано ушел-то?

Мужчина махнул рукой. – Вспоминать не хочется. Сам виноват.

И снова встрепенулся: – А где ж он?

– Кто?

– Да парень этот? Вроде, был только что?

– Аааа, парень… Отпустил я его обратно. Рановато ему еще в наш мир. Пусть еще поживет. Может, еще кому-то нужен будет.

– Спасибо тебе! Добрый ты человек!

– Да мне-то за что? – усмехнулся Лука. – ЕМУ спасибо скажи. Сам понимаешь, без НЕГО тут не обошлось. А я что? Только исполняю волю его. А что ж ты своих близких на земле не навещаешь? Или наказан?

– Навещаю. Когда позволяют. Правда, очень редко. Скучаю я по ним.

– Правильно. Мы обязаны не забывать своих близких, оставшихся на земле. Поддерживать их, охранять от бед и несчастий, как можем. Короче, быть их ангелами-хранителями. Али забыл уж их, поди?

– Что ты! Что ты! – замахал руками Георгий. – Да я их больше жизни люблю! Готов хоть сейчас все за них отдать, лишь бы были живы и здоровы!

– Да с тебя, вроде, и взять-то уж нечего!– Лука расхохотался от души. – Глянь-ка на себя. Последнее донашиваешь? Неужто бедность? – он залился смехом еще пуще. – Так вроде, мы ее здесь искоренили… Давно. – тут он уже схватился от смеха за живот и захохотал в голос.

– Кстати, был тут у нас один помощничек – Володей зовут. А кличка – Ильич. Предлагал все поделить и всех раскулачить! Так ОН его безголосым сделал. Почему? С Надюшей, женой своей, он еще говорить может – с ней уже не страшно. Она и не такого от него за всю жизнь наслушалась. А вот как встретит кого, да пытается заговорить, так у него слова во рту и замерзают. Вроде говорит, а ничего не слышно. Вот народ от него и шарахается – придурком считают и сторонятся всячески. Впрочем, не сильно они и ошибаются.

Они дружно залились смехом. Насмеявшись вдоволь, Георгий начал первым:

– Да нет, живу я хорошо. Только понимаешь, не для кого. Перед кем мне красоваться? Что я, пальма? Жена и дочки с внуками у меня, слава богу, на земле, а про остальных и говорить-то или нечего, или не хочется.