Катерина Цвик - Изгнанница. Путь к свободе

Я смотрела в его серые, чуть водянистые глаза, которые на многочисленных снимках казались мне осколками метеорита, а сейчас…я еле сдерживала дрожь отвращения. Почему он это сказал? Неужели есть надежда? Тогда почему отцы-основатели не лечат всех несчастных? Неужели препарат такой дорогой и редкий, что потратить его могут далеко не на каждого? Тогда почему я? И чем мне придется расплачиваться?

– Хочу… Но зачем это вам?

Мужчина склонил голову набок, будто заново оценивая меня:

– А ты задаешь правильные вопросы, маленькая гурия. Видишь ли… Дар твоей бабки крайне редок, а ты явно его переняла. Мы тщательно отслеживали ее генетическую линию. И я бы хотел, чтобы этот дар служил мне и Ковчегу в полную силу. А твоя бабка, уж прости, та еще грымза, уже умом тронулась. Да и недолго ей осталось.

– Она еще и вас переживет, – тихо, но уверенно возразила я, сама от себя такого не ожидая.

Мужчина сначала рассмеялся, откинувшись на спинку дивана, но резко прекратил и снова оказался ко мне нос к носу. Переход был таким внезапным, что мне стало жутко.

– Это твое предсказание? – он пристально вглядывался мне в глаза, и я видела, как нервно дергается его веко.

– Что? – не ожидала я такого вопроса.

– Значит, нет… – пришел он к какому-то выводу и залепил мне такую оплеуху, что я свалилась с дивана. – Ах ты дрянь! – зашипел этот ненормальный, нависая надо мной.

Я же в ужасе прижимала руку к щеке, готовая к очередному удару, но его не последовало – Гардеон сдержался и лишь сжимал и разжимал руку.

Девушки, которые только что танцевали перед Гардеоном, сбились в кучку, но в их глазах я не заметила ни сочувствия, ни удивления. Лишь безразличие и страх, что гнев мужчины может пасть и на них. О помощи с их стороны не могло быть и речи.

Я шла на церемонию Выбора, надеясь обрести свою место в Ковчеге, а оказалось, что повелась на картинку, и сейчас передо мной раскрывалось истинное предназначение, которое определили гуриям отцы-основатели.

Меня начало трясти. Внутренняя дрожь оказалась такой сильной, что это стало заметно и уже явно пришедшему в себя Гардеону.

– Что с тобой? Вставай.

Я снова перевела с него взгляд на безучастные лица гурий, чьи брови, ресницы и губы были окрашены в позолоту, как и их куцые костюмы, и меня затрясло еще сильнее.

Неужели и мне суждено стать такой же? Куклой на потеху Гардеона или тех, кто этого пожелает?

Зубы уже застучали. Организм явно не мог преодолеть нарастающий внутренний протест, столкнувшийся с догмами, привитыми с самого детства. Все, что было основой моей жизни, все мои надежды и мечты, все рушилось под стальной дланью Гардеона.

Он проследил за моим взглядом:

– Вон! – Одно слово – и девушек в комнате не стало. – Да что с тобой такое?! – Он подхватил меня под локти, но я рванулась прочь. Вернее, попробовала, но его хватка была железной. – Да чтоб тебя!

И он дал мне еще одну оплеуху. Не такую мощную, как предыдущую, но она будто что-то переключила в моем мировосприятии. Для меня все вдруг стало предельно просто и ясно.

Монстры за стеной… Нашла кого бояться. Те монстры могут искалечить и уничтожить лишь тело. А монстр, сидящий напротив меня…

– Ну что, успокоилась? На, выпей, – и протянул мне бокал с той самой янтарной жидкостью.

Я замотала головой, но он сунул мне его в самые губы, и я выпила. Внутренности словно обожгло жидким пламенем, я судорожно вдохнула, стараясь протолкнуть внутрь воздух.

– Вот, дыши давай. А то устроила тут непонятно что, – раздраженно рычал Гардеон. Он поправил ворот длинной верхней рубахи своего замысловатого наряда. – Так что, моя маленькая гурия, будем договариваться?

– О чем?

Мужчина насмешливо изогнул бровь:

– О том, на каких условиях я сохраню тебе жизнь. И заметь, именно я, а не кто-то другой из отцов-основателей.

– То есть вы не боитесь, что я в любой момент могу превратиться в монстра?

– Я же сказал, что проблема решаема, но все зависит от тебя. Так как? – его явно сильно раздражал этот разговор, но он сдерживался.

Действительно, кто я, а кто он, чтобы тратить на меня свое драгоценное время.

– Нет, – тихо ответила я, ощущая, как легко становится в голове от выпитого.

– Что нет?

– Я не буду с вами договариваться.

Гардеон недобро сощурился:

– То есть ты готова стать бегуньей?

– Я не готова стать рабыней.

Мужчина расхохотался почти до слез и даже промокнул пальцами кончики глаз:

– Наивная дурочка, – он снова сощурился: – Я даю тебе последний шанс согласиться. Тебе понравится работать на меня. У тебя будет все, что пожелаешь. Хочешь – будешь танцевать. Хочешь – не будешь. Твоя задача будет другой.