Екатерина Дереча - Дитя Ириса. Заветы и клятвы

– И?..

– Они не помнят почти ничего из сказанного утром, кроме того, что шутили над тобой и твоими ранами, – он моргнул, но взгляд не отвёл. – Только тот, кто не имеет шрамов, может смеяться над чужими.

Я посмотрела вниз и убедилась, что искромсанная майка едва прикрывает грудь, а уродливый шрам на рёбрах виден во всём своём великолепии. И прикрыться нечем. Да уже и незачем… Ладно, раз уж все мою красоту неземную увидели, можно не переживать, что они скривятся от отвращения. Даже если так и было, я этого не видела. Тем лучше.

– Ну? Дальше что? У меня шрамы на рёбрах, ноге и теперь появятся на второй, и ещё на плече, – теперь, со свежими ранами, которые превратятся в такие же отметины на теле, мне не дотянуть по привлекательности даже до Кэрол… что уж говорить об Аманде? – Шрамов не видели что ли?

– Нет! – хором ответили Стивен, Кэролайн и Аманда, которая как раз единственная из них видела мой шрам ещё в Фильтре.

– Угу… любуйтесь, – я отвернулась, еле сдерживая злые слёзы. Разве можно любить такую, как я? А желать? Хотеть создать со мной семью? Не удивительно, что Матиас до сих пор ревнует Аманду – она красивая, и они давно вместе. Куда уж мне?!

– Да ладно тебе, Ливви… мы же не виноваты… ну… – Кэрол усиленно пыталась изобразить раскаяние или доброжелательность, но я ей не верила. – Вот по местным меркам, ты вообще красавица. Видела их женщин?..

– Кэролайн! – возмущённо заткнула её Аманда. – Лив очень даже ничего. Ну, подумаешь у неё есть… эти… штуки… зато она драться умеет.

– Хватит! – резко сказал Роберт. Я повернулась к нему, не веря своим ушам. Он уже стоял, уперев руку в столб для поддержки. Его пошатывало, но на лице читалась решимость. Ну надо же! – Прекратите немедленно! Оливия не раз спасала наши жизни, она пострадала из-за нас. Проявите уважение!

– Оу, Робби! Ты, оказывается, можешь быть суровым, – съязвила Кэролайн, но замолчала, взглянув на меня.

– Я боролся за свою жизнь в Фильтре. В его трущобах и закоулках. Я боролся здесь, в лесу Сильберейи, – он указал на свои раны и криво улыбнулся. – С чего ты решила, что я не могу быть сильным? Только потому, что я молчал, пока вы стонали и проявляли неблагодарность к той, кому обязаны своим спасением?

Роберт всех удивил, даже меня проняло. Мы ведь действительно принимали его за тихого полоумного мальчика, а он всего лишь старался не докучать мне. Кто бы мог подумать, что этот тихоня не так прост?

Кэролайн смутилась и не стала отвечать. Роб с трудом сел обратно, а я, мысленно похвалив его за стойкость, решила всё же раздобыть обед. Матиас помог мне встать, и мы вышли из гивнома на свежий воздух. Хотя назвать его свежим можно было с большой натяжкой. Раскалённый солнцем день дышал жаром. Я тут же вспотела и порадовалась, что кто-то заботливо заплёл мои волосы в косу. Наверное, Аманда.

Мы успели сделать несколько шагов, как к нам подошли несколько ирисийцев. Прижав кулак к груди в знак уважения, они наклонили головы в приветствии. Интересно…

– Мы ждали твоего пробуждения, ловчая, – произнёс старший из них. – Обед уже остыл, но, если ты голодна, мы принесём его.

– Ну да… было бы неплохо, – я смутилась от вежливости и видимого уважения. – Вот только мои друзья тоже хотят есть.

– Котёл с едой у большого костра, они могут взять себе по миске похлёбки, – менее дружелюбно ответил другой мужчина. – Судя по тому, что ты стоишь на ногах, сама можешь дойти и поесть с ними.

– В гивноме остался раненый, который не может ходить. Могу я попросить еды и для него? – то они плохие, то хорошие, а потом опять плохие, уже определились бы.

– Ты – гостья нашего племени, доказавшая поединком своё право находиться здесь. Не они, – ирисиец осклабился и скрестил на груди руки.

Ладно, дикарь, я докажу, что стою хоть чего-то. Решительно отодвинув Матиаса, я шагнула и застыла, поняв, куда уставился мужчина. Я же полуголая в этой разодранной майке! Конечно, их женщины носят только символическую повязку на груди, так что я не особо выделяюсь, но я же не дикарка какая-то, чтобы вот так ходить. Ирисиец исследовал моё тело, задержал взгляд на шраме, и посерьёзнел.

– Твой шрам говорит о большой битве, – он прижал руку к груди, а я мысленно выругалась. Если каждое действие придётся сопровождать вычурными поступками и словами, я свихнусь. – Воин должен гордиться боевыми отметинами. Что случилось?

– Стрела без меток пронзила моё лёгкое, – я хотела пожать плечами, но вовремя вспомнила, что левая рука и так едва держится на своём месте.