Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Оазис

Я об этом уже думала, но… было только начало мая, и, скорее всего, многие владельцы здешних огородов, по примеру хозяина нашей гостеприимной веранды, пока ничего ещё не сажали и уж тем более не вырастили. Ещё я успела подумать о том, чтобы попытаться забраться в один из домиков и поискать в нём какие-нибудь съедобные запасы, но сразу отмела эту идею. Во-первых, велик шанс попасться, во-вторых, вряд ли кто-то стал бы оставлять здесь скоропортящиеся продукты, а значит, мы не найдём ничего, кроме круп или овощей, которые нам всё равно негде приготовить.

Мысли подруги, как выяснилось, текли в том же направлении, потому что она сказала:

– Раньше бомжи забирались в дачные домики и даже жили там, пока хозяев нет.

– Кто забирался?

– Бомжи. Ну так называли бездомных людей, батя рассказывал. А потом, когда стали сажать в тюрьму за тунеядство, их всех переловили. Так что, наверно, можно залезть к кому-нибудь, найти поесть…

Её прервал вновь раздавшийся собачий лай. И на этот раз лай был не ленивым, тем, каким собаки развлекают себя в минуты безделья, а яростным, заполошным. Забренчала цепь, а потом, перекрывая эти звуки, прозвучал длинный требовательный автомобильный сигнал.

Мы рывком сели.

– Кто-то приехал, – шепнула Яринка, но я подняла руку, призывая её к молчанию.

Раздался сердитый мужской оклик, и собака замолчала. До нас донеслись обрывки разговора. Кем бы ни были прибывшие, они не торопились проезжать в сад, а о чём-то деловито и строго расспрашивали сторожа. Спасибо туману, любезно донёсшему эту информацию до наших ушей. Я почувствовала, как волоски по всему телу встают дыбом – непередаваемое ощущение, пришедшее к нам, надо думать, от далёких, ещё мохнатых предков. И кто-то из этих предков сейчас протянул через тысячелетия мохнатую свою лапу и ею ощутимо пихнул меня в бок.

– Уходим! – Я вскочила, сдёрнула пальто с Яринки.

– Ты чего? – возмутилась было она, но я яростно зашипела:

– Тихо ты! Туман далеко звуки разносит. Это за нами, ищут. Надо бежать.

– Да с чего ты взяла? – Тем не менее подруга встала, потянула на себя сумку. – Дачники приехали, вот и всё.

– Может быть. А может, и нет. – Не рассказывать же ей про вставшие дыбом волоски и мохнатого предка. – Всё равно надо уходить, нельзя долго на одном месте. Ещё попьём и пойдём.

Мы напились впрок, несмотря на то что воды сейчас, после ливня, вокруг хватало, могло даже быть и поменьше. Обувь промокла сразу, едва только мы выбрались за забор и вступили в лес, а позже благодаря туману и падающим с листьев каплям отсырела и остальная одежда. Чтобы не замёрзнуть, мы чередовали быстрый шаг с бегом, уходя всё дальше от приютивших нас на ночь садов. Дождя больше не было, и на том спасибо, но вот туман очень затруднял передвижение. В нём я быстро потеряла любые ориентиры и вела подругу наугад. Впрочем, сейчас это было уже неважно, мы не преследовали цели прийти в некую конечную точку, нам просто нужно было двигаться. Мы и двигались, стараясь не замечать голода, грызущего нас изнутри, и рождённой им слабости в ногах. Несколько раз пересекали тропки, однажды вышли к линии электропередач на широкой просеке, но в основном вокруг была лишь сырая чаща.

Когда, по моим прикидкам, наступило позднее утро, туман наконец рассеялся. Но тучи не разошлись, было по-прежнему пасмурно и прохладно. Усталость давала о себе знать, но садиться на мокрую траву совсем не хотелось, поэтому мы продолжали кое-как плестись вперёд.

– К вечеру вернёмся в сады? – уныло спросила Яринка. – Надо искать еду, я ещё два дня так не выдержу.

– Вернёмся, – успокоила я, не став уточнять, что думаю по поводу шансов раздобыть там хоть что-то съестное.

– И как только раньше жили эти… как их… бомжи? – Голос подруги звучал изнеможённо, она делала паузы между словами, словно даже собраться с мыслями ей теперь стоило усилий. – И ведь они даже зимой выживали, что же нам так плохо?

Никогда не надо жаловаться. Никогда. А в особенности говорить, что тебе плохо. Потому что Бог, судьба, вселенная, назови как хочешь, не упустит возможности доказать, что может быть ещё хуже. Намного, намного хуже.

Не успела Яринка договорить роковую фразу, как далеко в лесу за нашими спинами зазвучал собачий лай. И был это не простой лай, а охотничий, азартный! С таким лаем наши маслятовские лайки гнали добычу по тайге.

Яринка замерла с повисшей в воздухе ногой, её ресницы задрожали, рот жалобно округлился.

– Собаки…