Татьяна Шохан - Журнал «Рассказы». Твой иллюзорный мир

– Разве? Странно, я уверен, что мы уже беседовали на эту тему! Даже не сомневаюсь!

– То есть вы хотите сказать, что у меня провалы в памяти? Так?

Он не ответил и снова закрутил свой «глобус».

– Как сказать… – после паузы заговорил молодой человек. – Мне очень не хотелось бы произносить эти слова, но боюсь, что период ремиссии закончился. Я думал об этом всю ночь после вашего рассказа о вчерашних приключениях. Нам необходимо сконцентрироваться на лечении! Поэтому я так строг. Понимаете?

Я усмехнулась.

– Вы все время уходите от ответа.

Доктор с деланым удивлением посмотрел на меня.

– Что? От какого ответа… о господи! Я говорю о важных вещах, а вы продолжаете думать про этот несчастный дом. Хорошо, повторю. Я был там. Через неделю после нашего первого разговора я нашел ту несчастную развалюху. Вы очень хорошо ее описали. Дверь, подвал, разбитое стекло – все было на месте. Я даже навел кое-какие справки. Этот дом построили еще в девятнадцатом веке, и долгое время в подвале размещался кабачок. Затем магазин скобяных изделий… и, наконец, склад просроченных противогазов. А вчера днем я увидел репортаж о большой стройке в том районе. Вот и вся разгадка моей осведомленности, Варвара Сергеевна!

– Но зачем?! Вы же уверяли, что полностью доверяете моим словам?!

– Вы опять все искажаете, Варвара Сергеевна. Я говорил, что не сомневаюсь в вашей искренности! Говорил, что галлюцинации так сильно переплелись с реальностью, что вы уже не в состоянии отличить одно от другого. И задача врачей – помочь вам справится с этой проблемой. Очистить сияние разума от грязи, так сказать!

– Вам бы, Андрей Васильевич, стихи писать, а не людей лечить. Ах да, я совсем запамятовала! Вы же читали кое-что из своего: «Из пепла роз вы заварите чаю…».

– А это действительно лучше забыть, Варвара Сергеевна! – вскипел молодой человек. – Вы хотели услышать про дом. Так вот, слушайте! Я все внимательно осмотрел и пришел к выводу, что попали вы в подвал и выбрались обратно одним и тем же путем – через окно. Но из-за стресса, полученного в результате борьбы с насильником, произошел рецидив болезни, отсюда и галлюцинации, и провалы в памяти. Большая удача, что вы не замерзли там насмерть! Игры разума – очень коварная штука, знаете ли!

– Разве для того, чтобы сделать подобный вывод, необходимо было осматривать дом? – задумчиво проговорила я. – Или все-таки вас интересовало нечто иное?

– И что же? – Он повернулся слишком быстро для напускного безразличия, с которым пытался говорить.

– Каких размеров на самом деле была та ниша…

Они хотели знать только одно.

Как я оказалась в их супер-пупер секретном ангаре.

Впрочем, что он секретный и защищен от проникновения посторонних сложнейшей системой охраны, стало известно мне намного позже. В первые же часы ареста я была настолько шокирована произошедшим, что даже не могла толком понять, о чем идет речь. Я все время думала о судьбе несчастных детей. Это была моя первая потеря.

Допрашивали меня двое. Мужчина средних лет, коротко стриженный, с пронзительно голубыми глазами, и молодой человек, очень интеллигентный, я бы даже сказала, весь какой-то утонченный.

Мужчина постарше напоминал мне отца. Он всегда носил идеально выглаженные рубашки и брюки, имел отличную выправку и часто курил. «Интеллигент» предпочитал костюмы и сострадательную улыбку. В принципе, они были очень симпатичные люди. Когда не угрожали расстрелом.

Впрочем, угрожал только мужчина постарше. «Интеллигент» же был вежлив, порой даже ласков со мной. Они были уверены, что я крупная рыба и скоро их ждет повышение. Только надо заставить меня говорить. Но это было делом времени.

А времени у них было мало. Если в ангар смог проникнуть один шпион, сможет и другой. И до тех пор, пока неясно, где в системе охраны брешь, Родина будет в опасности. Поэтому они не могли спать спокойно. И не давали мне.

Они допрашивали по очереди. Когда один отдыхал, другой работал. Мужчина с глазами небесного цвета кричал на меня, оскорблял маму и папу, показывал, каким пальцем нажмет на курок, когда прострелит мою несчастную голову. «Интеллигент» вкрадчиво объяснял, что сам он против насилия, но если я и дальше буду утверждать, что никто меня не вербовал, а в секретном ангаре оказалась «не помню как», то некто применит такие методы, что я сначала все расскажу, а потом сойду с ума. И никак не наоборот.

Но что я могла им сказать?