Энн Леки - Она велит, я повинуюсь (ЛП)

— Надеюсь, эта игра не затянется так надолго! — воскликнул купец. — Я люблю спорт, но надо же меру знать.

Было ясно, что коммерсант не имеет никакого понятия о правилах игры. И он тут явно подлизывается к тетрарху, так что, если взялся одаривать игроков, то ему было бы логично выбрать кого-нибудь из команды Голубой Лилии. Так откуда же у игрока среднего корта Белой Лилии такое украшение?

Ее-Дыхание-Объемлет припомнились слова соседа: Он с тех пор, как прибыл, тетрарха просто осыпает драгоценностями и иномирскими деликатесами.

Торговец вполне мог бы подарить такое украшение и самому Кефалю Бренду.

— Неважно, сколько продлится игра, — заявил аббат. — Все, что мы делаем, свершается волею Той-Кто-Явилась-Из-Лилии.

Но, постиг Ее-Дыхание-Объемлет, Кефаля Бренда совсем не заботит воля Той-Кто-Явилась-Из-Лилии. Сестра Окончательное-Правосудие — да и сам Ее-Дыхание-Объемлет, если уж на то пошло, — не более чем потенциальное препятствие на пути Кефаля Бренда к свершению его желаний. Ее-Дыхание-Объемлет, видимо, под защитой аббата. А кто же защитит сестру Окончательное-Правосудие, если ее собственный игрок среднего корта получил взятку за провал матча?

— Я в туалет, — промямлил Ее-Дыхание-Объемлет, встал, с извинениями протолкался через толпу послушников и спустился по лестнице в холодный тихий портик, где его встретили взгляды Сотни.

У двери, ведущей на половину корта Белой Лилии, стоял монах. Наверху шумели зрители да изредка перекрывало удары мяча о стены ворчание игроков.

— Чего тебе, брат? — спросил монах Белой Лилии.

— Я должен поговорить с сестрой.

— Уходи.

— Вы не понимаете. Я должен с ней поговорить.

Розыгрыш завершился фолом: Ее-Дыхание-Объемлет услышал сигнал. Монах Белой Лилии со вздохом отступил на шаг и сделал знак. Мгновением позже Ее-Дыхание-Объемлет услышал сигнал к перерыву, и к двери подошла Окончательное-Правосудие-Свершится.

Ее-Дыхание-Объемлет привык взирать на почти обнаженную Она-Велит-Я-Повинуюсь, но то ведь просто статуя. Сестра Окончательное-Правосудие же была настоящая. Женщина. Руки и ноги мускулистые, в полосах грязи от нырков за мячом. Ее-Дыхание-Объемлет быстро перевел взгляд на ее лицо, ибо, глядя в упор на ее голые груди, почувствовал беспокойство. Но это чувство не оставляло его: оно проступало в запахе ее пота, в ее непоколебимо прочном присутствии. Она молчала. Стояла и смотрела на него без всякого выражения.

Она его пугала.

Он сглотнул слюну.

— Тут торговец-иносистемник, — произнес он, стараясь, чтобы голос не дрожал, и чувствуя некоторую нереальность происходящего. — Он приносит тетрарху дары. Ему нужны контракты.

Он снова остановился сглотнуть слюну.

— У него этот странный браслет, или что-то похожее. Захватывает всю руку и поднимается по кисти, и...

С таким же успехом он мог бы не говорить вообще. Выражение ее лица не менялось, она ничем не выдавала реакции на его присутствие.

— И ваш игрок со среднего корта перед игрой носил такое же украшение. Только оно было другого цвета. Я никогда раньше ничего похожего не видел.

Она не спросила, что он имеет в виду и уверен ли, и соображает ли, что делает. Она лишь развернулась и, не сказав ни слова, пошла обратно на корт.

Ее-Дыхание-Объемлет повернулся и как можно спокойнее пошел прочь, углубившись в Сотню, но на Она-Велит-Я-Повинуюсь в этот раз смотреть не стал. Он смежил веки, сделал три глубоких вдоха, пожалел, что здесь так много цветов, открыл глаза и поднялся по лестнице на трибуну монахов Голубой Лилии. Когда он садился на свое место, Семь-Сверкающих-Истин выполнил подачу, и Окончательное-Правосудие бы вернула ее — но игрок среднего корта, бежавший за мячом, споткнулся и упал на нее, а мяч полетел дальше, прямо к цели. Игрок заднего корта в последний момент отбил его, но прямо на трибуны.

Болельщики команды Хариме в унисон застонали: начало игры не вызывало у них такого живого отклика. Губернатор Хариме, казалось, вообще никак не отреагировал.

— А это что? — озадаченно спросил послушник рядом с Ее-Дыхание-Объемлет. Игрок на дальнем корте Белой Лилии подошел к товарищу со среднего корта и, казалось, собрался сделать ему выговор, но потом явно вспомнил, что все сказанное им будет услышано зрителями как на трибунах, так и в домах, резко остановился и вернулся в свою зону. Игроки Голубой Лилии в открытую расхохотались.

Окончательное-Правосудие жестом запросила перерыв. Все три игрока Белой Лилии отошли за линию, где могли пообщаться без лишних слушателей. Окончательное-Правосудие была немногословна и спокойна. Игрок со среднего корта отвечал, энергично жестикулируя, три-четыре раза повторил жест отрицания. Игрок с заднего корта попытался вставить реплику, но Окончательное-Правосудие подняла руку и заговорила снова, сохраняя спокойствие. Игрок среднего корта жестом опять выразил несогласие и долго говорил, очевидно, что-то объясняя ей. Они вернулись на поле. У Окончательное-Правосудие вид был невозмутимый. Проходя мимо игрока со среднего корта, она вдруг развернулась и резко ударила его в колено рукой в фиксаторе. Треск ломающейся коленной чашечки был слышен по всему корту, и вопль игрока эхом раскатился на ошеломленно затихших трибунах.