Анна Семироль - Одержизнь

– Веснушка, ты где? В воду не лезь, мама за мокрые носки выругает!

«Невидимая» девчонка скачет вокруг него, зажав рот ладошками, чтобы не смеяться. Напрыгавшись, садится на корточки поодаль и старательно складывает один камень на другой, строя башню. Больше четырёх окатышей уложить не удаётся, но терпению Амелии можно позавидовать.

– Камушки шевелятся, – с деланым удивлением восклицает Жиль. – Малышка, это ты тут?

– Это не я, это они сами! А я уже сплавала на тот берег и обратно, – гордо заявляет Амелия.

– Значит, мама будет в гневе, – щурясь на солнце, констатирует Жиль. – Сладкого никто из нас не получит, а тебя никто не расколдует.

– Ну и хорошо! А сладкого я наворую, всё равно не видно, что это я!

– Да отлично, что уж. Все будут наступать тебе на ноги, толкать, садиться к тебе на колени за столом. А твои друзья не смогут играть с тобой и станут вести себя, словно тебя нет. Вот так вот.

Амелия мрачнеет, рассматривает на свет свои пальцы.

– Может, оно само пройдёт, а?

Жиль фыркает, не сдержавшись:

– С чего ему? У Ганны очень сильные заклинания, а уж с мамой вместе они заколдовали на совесть!

Амелия предпринимает ещё одну попытку построить башню, но камешки снова рассыпаются. Она разочарованно вздыхает, встаёт, отряхивает руки и идёт к Жилю:

– И что, совсем-совсем не видно, да?

Жиль старательно делает вид, что смотрит сквозь неё.

– Абсолютно. Разве что в грязи тебя измазать.

Круглое личико Амелии становится очень печальным, губы кривятся:

– И… и ты не сможешь увидеть, сержусь я на тебя или улыбаюсь?

– Ага.

В детских глазах мелькает страх.

– И сможешь забыть, как я выгляжу? Вот даже если ты не шутишь сейчас, ты правда сможешь забыть?! И все-все забудут? И Бог тоже?!

Тут уже Жилю становится не по себе.

– Эй… Иди-ка сюда, невидимая девочка, буду тебя расколдовывать!

Он закрывает глаза, подхватывает Амелию на ощупь под мышки, бежит с ней к самой воде, вскидывает над собой. Девочка испуганно хватается за его руки, косится на искрящуюся серебром поверхность Орба.

– Держись крепко-крепко!

Жиль отступает на шаг от кромки реки и, перехватив малышку понадёжнее, раскручивает её, вращая вокруг себя. Амелия сперва держится за него мёртвой хваткой, зажмурив глаза, а потом лицо её расслабляется, и вот она уже словно парит над землёй, доверившись ветру.

– Здорово-здорово-здорово! – довольно верещит Амелия. – Ещё кружи! Ещё! Лета-а-а-ать!

Когда над широким, ленивым Орбом звучит детский смех, Жиль чувствует небывалое облегчение. Словно кто-то большой снимает обруч, сковывающий его виски, и падает с глаз серая пелена, и мир обретает краски, звуки, запахи. Жиль снова ощущает себя нужным и сильным, пропадает выматывающее отчуждение и тоска. И хочется таскать рыжую малявку на закорках, подбрасывать её высоко, бегать с ней по берегу наперегонки, щекотать так, чтобы она заливалась хохотом, учить пускать камешки по воде и свистеть, сунув пальцы в рот.

– Ещё, ещё! – требует она, и он кружит её по берегу, пока усталость не берёт своё.

Почувствовав под ногами землю, раскрасневшаяся Амелия делает пару шагов и падает.

– Ой, от меня мир убегает! – довольно восклицает она.

Жиль усаживается рядом.

– Ну вот, теперь я тебя вижу. У тебя румяные щёки и испортилась причёска, – радостно сообщает он.

– Дурацкая игра эта невидимка, – говорит вдруг Амелия. – Страшная какая-то. А вот летать – здорово!

– Очень, – подтверждает Жиль и ложится на камни, пережидая головокружение.

Амелия перебирается поближе, убирает с его лица чёлку.

– Это опять болит?

От прикосновения её пальцев боль под шрамами огрызается, заставляя Жиля поморщиться.

– Угу.

– У тебя там что-то горькое и серого цвета. Лежи смирно.

Она долго устраивается рядом с ним, возится, укладываясь поудобнее. Наконец ложится, прижавшись щекой к его щеке, рыжей макушкой упираясь мальчишке в шею и плечо.

– Эй, ты зачем вверх тормашками-то?

– Полежим так чуть-чуть…

И боль исчезает. Быстро, словно кто-то спугнул крысу, и она унеслась прочь. Будто не было её совсем.

Щекочет нос рыжий локон. Жилю ужасно хочется чихнуть, но он терпит, дышит ртом. «Если я пошевелюсь, всё пропадёт, – думает он. – Так уже было. Убираешь тепло – снова побаливает».

– Жиль, а давай сделаем что-нибудь, что нельзя? Например, обойдём стену.

– Какую стену? – не сразу понимает он.

– Между Вторым и Третьим кругом. Которая людей друг к другу не пускает.