Евгения Некрасова - Кожа

Голд не работала почти две недели. Хозяин велел забрать у нее всю еду, но она все равно не ела. Убытки росли быстрее сахара. Голубоглазый надзирающий придумал. Он пришел на плантацию, где жила теперь Хоуп. Спросил у Хозяйки, не продает ли она свинью. Свиньи Хозяев считались самыми жирными. Хозяйка не продавала. Голубоглазый надзирающий схватил Хоуп, когда она кормила животных, подставил к ее горлу нож и срезал с шеи деревянный крестик. Вернувшись через реку, он принес его Голд и пообещал, что, если она не начнет работать, он перережет в следующий раз ее дочери горло. В этот же день Голд пришла в поле. Хоуп рассказала Хозяйке, что Голубоглазый надзирающий отнял у нее крест. Хозяйка велела не врать и обещала за вранье оставить ночевать в поле с крысами.

Тут примерно я его и остановила, потому что вспомнила.

– Слушай, Братец Череп, я тут вспомнила, как провела шесть часов в очереди в подольском УФМС, чтобы донести на себя о своем двойном гражданстве. На соседней лавке на металлических ногах с пластиковой кожей сидели пять человек, которые приехали в мою материнскую страну работать. Худые, невысокие и юные. Я занимала половину такой же лавки. Люди вжимались в себя и делались еще меньше. Меня интересовал кабинет прямо напротив меня, ими интересовались из соседнего кабинета. Дверь в него была разинута. Девушка с черно-чулочными ногами, в форме с погонами выцокивала из рабочего пространства, где она и мужчина в похожей форме заполняли данные на компьютере, и время от времени допрашивала их – тыкала вопросами. Ей на вид было двадцать пять, им по девятнадцать-двадцать, мне тридцать. У нее не сходились данные, она громко говорила мужчине, что кто-то из приехавших работать врет о своем имени или годе рождения. Мужчина не отвечал или отвечал тихо. Ее слышали все в коридоре: и трудовые мигранты, и я, и такие же, как я, желающие донести на себя. Но она появлялась из двери и кричала поселившимся на лавке пятерым мужчинам-детям, что кто-то из них врет, точно врет, а если не признается, то она запрет их в кабинете на ночь с крысами. А они молчали.

Череп поклацал зубами и продолжал. Без матери, среди чужих людей Хоуп ощущала себя голой, без кожи. Часто мерзла, особенно по ночам. Чувств и ощущений Хозяева от нее не ждали. Она выносила горшки детей, убиралась за ними, отгоняла от них мух, когда они спали, помогала им мыться и одеваться. И мальчику, и девочке – она для Хозяев не была ни мальчиком, ни девочкой. Девочке она помогала больше, но только потому, что той полагалось больше заниматься внешностью, например расчесываться, делать прическу, вязать банты. В тяжелых желтых волосах Хоуп поначалу путалась, как в лесу, но научилась справляться с ними. Хозяева тоже давали Хоуп задания. Помогать Кристине накрывать на стол, мыть пол. После ужина Хозяйка ложилась на кровать и велела Хоуп чесать ей пятки. Муж хозяйки поручал следить за свиньями и давать им корм. Хоуп помнила, как все работающие не ели соли, как Голд не ела соли. Но она и Кристина теперь жили в белом доме и ели ту же еду, что и Хозяева. Соль была замешана в еду изначально. Хоуп старалась есть меньше, но она росла, хотелось есть, и рот Хоуп при помощи ее рук будто сам доедал порцию до пустой тарелки. Хоуп никогда не досаливала еду и боялась соли. Она даже попросила Кристину класть меньше – та сильно разозлилась и сказала, что это никак Хоуп не поможет, пусть не надеется и забудет. Дочь хозяев поняла боязнь Хоуп соли, и они с Сыном хозяев пробирались на кухню после своего обеда и насыпали много соли в оставшуюся для домашних работающих еду. Еще Дети хозяев любили называть Хоуп всеми теми словами, которые выкрикивала на работающих их мать. Чаще всего эти слова обзывали кожу Хоуп и кожу других работающих. Хоуп нравилась ее кожа, она была красивая. Она так и ответила Дочери хозяев. Та бросила в нее кошку. Хоуп поймала кошку и погладила.

Дети хозяев были настоящими напарниками, очень похожими внешне, разными по характерам, но они всегда занимались одним общим делом. Прикрывали провинности друг друга перед родителями, делились друг с другом едой или, наоборот, за другим доедали то, что не хотел один из них. Вину за сломанную мебель, порванную одежду, опаленные усы у кошки они брали по очереди, и неважно было, кто именно совершил проступок. Хоуп это нравилось в них, она понимала, что это любовь. Они с Голд тоже были напарниками. Они делали все вместе, давали друг другу силы. Хоуп иногда плакала по ночам, Кристина вращалась вокруг самой себя, но ничего не говорила.