– Что ты имеешь ввиду? – спросил Херст.
– Видишь, ты ничего не понял. Поэтому прошу нормально послушать меня, чтобы я мог разложить тебе все по полочкам и объяснить всю цель своего появления в твоей жизни. Так что, продолжать? Или как? А может, я нажму на кнопку и по домам?
– Ладно, хрен с тобой, заинтриговал, опускай пушку. Мне становится даже интересно, но я все равно считаю тебя больным психопатом.
Херст принес еще кофе, прошло уже около часа, как они вдвоем сидели в кабинете, и Ллойд рассказывал своему новому знакомому невероятную историю, а офицер терзался с двух сторон, верить или нет этому странному незнакомцу. Я так понимаю, что ты многого не понял, и мне придется вернуться все-таки немного назад? – спросил Ллойд.
– Да, давай немного откатимся, а то я не могу сложить пазл, – ответил Херст.
– Окей, молодчина. Так вот, я стал жить с Кирой, Карл от меня давно уже съехал, нашел работу, но снова и снова он злоупотреблял спиртным и постоянно шлялся с всякими проститутками. После расставания с Жанне для него все девушки стали не больше, чем кусок мяса. Он убивал себя думками, что не все девушки такие, как он себе придумал. Эта рана оставалась с ним всегда, и он ни под каким предлогом не хотел с ней расставаться. Тем самым, он портил мне нервы, я устал за ним бегать, как за собственным ребенком. В какой-то момент мне надоело выручать его из передряг, поддерживать и везде находить его пьяную тушку. Помню, словно это было вчера: вечером 14 апреля 1910 года я пришел домой к Карлу. В комнате, которую он снимал, стоял запах перегара настолько ядреный, что мне казалось, будто у него пили все драконы, а вместе с ними все Королевство Франции, а посреди праздника на полу лежала голая принцесса. В общем, та еще мерзость. Карл лежал на столе, по которому бегали крысы и ждали, когда он умрет, чтобы им поживиться. Правда, они не знали, что если откусить от него кусочек, то можно опьянеть, словно попил из винной бочки. Я толкнул неподвижное тело, но оно не подавало признаков жизни, лишь издавало невнятное бормотание. Карл бранил меня, половины слов я не понимал. Конечно, сейчас такое вспоминать очень смешно, но тогда все было наоборот. Я несколько раз попытался его поднять, но безуспешно, тогда я взял кувшин воды и вылил ему на голову. Карл стал кричать, как поросенок перед убоем. Гнев окутал мой разум. Чтобы не натворить глупостей, я просто кинул кувшин и ушел. Это был не мой друг Карл, с которым мы катались на качелях, рассуждали о космосе и звездах. Тот человек даже на человека не был похож, мне было больно и мерзко осознавать, что после стольких лет, проведенных вместе, я теряю единственного друга. Иногда, ночью, когда
Кира спала, я выходил на улицу покурить и прогонял в голове воспоминания о детстве, о родителях, о нашем доме, о Карле. Сами собой, непроизвольно, слезы накатывались на глаза и медленно стекали по щетине маленькими водопадами. Я ни разу в жизни не видел водопады, но знал, что они есть. Я читал про них и всегда хотел увидеть.
– Черт, а вот это очень грустно. А если это действительно, правда, то грустно вдвойне, – перебил Херст.
Ллойд поднял голову и повернул ее на Херста. В руках он мял окурок, который уже превратился в кашу. Херст прочитал по глазам Ллойда, что тот все-таки говорит искренне, но верить до конца Херст не собирался, осторожничал.
– Ладно, проехали, едем дальше, – сказал Ллойд.
– Дело было так: в конце августа 1915 года меня отправляют добровольцем во французскую армию на фронт вместе с англичанами. Кира на тот момент была беременна, на втором месяце. Мы не были официально женаты, хотя уже и долго жили вместе, свадьба была уже после войны. Я тогда и подумать не мог, что меня вообще куда-то пошлют, но не сопротивлялся, думал, что это ненадолго, тем более, что мне было 29 лет – еще не старый, но уже немолодой. На фронт, по большей части, я захотел сам, думал, может, что получится, и удача улыбнется мне хоть там. Война есть война, горе бедным, прибыль богатым, но тогда я об этом не думал. С Карлом я не общался и не виделся несколько лет. Я отпустил его, как и все попытки что-то изменить. Мысли о нем мне пришлось в себе убить, хотя это было нелегко, но мне удалось. На фронте Карл оказался со мной в одной роте –это было словно наваждение. Я подумал, может это знак или второй шанс от Бога, но это было всего лишь совпадение, теория вероятности сработала на ура, что тут говорить. Разумеется, в тот момент я думал иначе, и коль мы оказались в одной лодке, было желание все исправить. Последняя попытка, которая бы поставила либо точку, либо запятую в нашей дружбе – это задание укрепить позиции в деревне недалеко от наших траншей и лагеря, в котором мы провели около недели. Собрали небольшой отряд, нас было пятеро. Трем солдатам было по 18 лет: совсем молодые, свежие и амбициозные парни, готовые идти хоть куда, лишь бы вели нормально. Перед заданием я пошел за всем необходимым – водой, патронами и бинтами. Немного надо на войне, чтобы чувствовать себя богатым. Еще, конечно, немного опиума – без него никак. Видел бы ты по-настоящему, что такое война, особенно в то время, когда ребята лежат с вывернутыми наизнанку животами, и все, что им остается, это терпеть и принимать свою участь на поле боя, где лежат уже твои друзья, отцы и родители. Война – это деньги на костях. Я видел много слез мужиков, которые не хотели идти в бой. Они хотели назад к своим семьям, в свои квартиры, чтобы спокойно открыть утреннюю газету и пить свежезаваренный кофе, но им приходилось убивать, каждый день наблюдать смерть и совершать акт убийства таких же, как они, людей. Каждый раз это слезы, мокрые штаны и истерические крики, нежелание быть причастным ни на секунду к этому. И те самые молодые парни, которые с первого дня рвались в бой, через месяц, если доживали, были похожи на стариков, которые уже прожили всю жизнь, и им больше ничего не надо, как просто поспать и выпить чистой воды. Не знаешь ты этого Херст, и дай Бог не узнаешь никогда. Поэтому, когда я первый раз увидел своими глазами войну во всей красе, мой мозг полностью отказывался воспринимать эту реальность, организм полностью отвергал все мои действия, лишь допинг помогал продержаться хоть пару часов. Перед отбытием на задание я наконец-то смог поговорить с Карлом. На его лице появилась пара новых шрамов, а также немного изменилась речь, видно, алкоголь все-таки взял свое. Карл рассказал, что ему пришлось пройти через ад, чтобы отказаться от выпивки. Свое спасение он нашел в церкви. Уже по прошествии времени я понял, что много зависимых людей находили помощь в вере. Она заставляла их подниматься с колен, чтобы продолжить свой путь, который был не так долог, сказать по правде. Вот и Карл не стал исключением из этого правила. Он молился почти всегда. После первого нашего разговора я понял, что в наших отношения будет не точка, а запятая, и дал ему шанс.
Читать дальше