Юлия Волшебная - Эмоции оптом

Трансформация произошла не сразу. Первые пять лет он неукоснительно вёл доверенную ему миссию в тех рамках, которые изначально обозначило руководство. Но результаты этой работы были, мягко говоря, минимальны. Ему удалось собрать обширную базу сведений об участниках СПЧ – Союза продавцов чувств, но никак не получалось приблизиться к пониманию главного вопроса: на чём основана методика их работы? Неким загадочным образом эмпатам удавалось год за годом переманивать в свой «лагерь» всё большее количество граждан ОЕГ, многие из которых в итоге предпочитали совсем оставлять города и свои прежние жизни, чтобы навсегда остаться в трущобах. При этом они не вступали ни в какие террористические сообщества и не получали видимой выгоды от подобной смены места жительства. Мотивы таких людей оставались загадкой. Кто-то из них заводил семьи, кто-то начинал заниматься обработкой земли чуть ли не вручную, кто-то строил дом – но в целом оставалось неясным, почему ради этого стоило покидать обустроенную, комфортную и лишённую пустых повседневных забот жизнь в городе.

В ходе долгих размышлений к нему закралось подозрение: эмпаты по-прежнему владеют якобы утраченными древними техниками воздействия на волю других людей – чем-то сродни гипнозу. И для проверки этой догадки он добился разрешения вести расследование на благо ОЕГ в качестве покупателя эмоций. От него ожидали подробных отчётов, а также видео- и звуковую фиксацию сеансов для дальнейшего изучения деятельности эмпатов.

Подходящую легенду для него подготовили через неделю. А ещё через несколько дней он сидел на первом сеансе в тесном деревянном флигеле и рассматривал своего продавца чувств. Анну.

Тогда он ни за что не признался бы сам себе, какое сильное впечатление произвела на него эта девушка с чёрными, блестящими как его служебный комбинезон волосами, заплетёнными в две тугие косы, доходившие ей до пояса. Её золотисто-карие глаза таили в себе столько огня, что больно было глядеть не щурясь. Однако вовсе не внешность Анны поразила его больше всего. За пять лет миссии он привык к подобным горящим взглядам обитателей трущоб, к их странным одеждам и неунифицированным причёскам. У неё был значимый физический дефект, – паралич ног после тяжёлой травмы в детстве, – но даже не это сбивало его с толку. Что он думал о женщинах эмпатов раньше? Взбалмошные, легкодоступные, развязные. Глупые и истеричные – таков был их общепринятый портрет в глазах любого гражданина ОЕГ. И до встречи с Анной ему не приходило в голову подвергать этот устоявшийся образ сомнению. Прежде ему не доводилось близко общаться с женской частью сообщества эмпатов, и Анна первой сломала дикий стереотип.

– Ты боишься, хотя не можешь этого осознать. Страх заперт глубоко внутри, и жажда освобождения от этого чувства привела тебя ко мне.

– Я не знаю, что такое страх.

– Твоё тело знает. Ты страшишься столкнуться с самой жизнью, и тело страдает – я вижу это хотя бы по тому, как ты двигаешься, как стоишь… Твоё физическое тело хочет освободиться от твоих же страхов, а дух – познать другие чувства. Я смогу помочь. Но главную работу тебе придётся делать самому.

Таким был их первый разговор во дворе флигеля, где жила и принимала клиентов Анна. Перед началом сеанса её всегда сопровождали двое рослых, широкоплечих мужчин. Они помогали девушке управляться с громоздкой коляской, к которой она была прикована. Но главная функция «телохранителей» Анны заключалась в другом: они проводили тщательный досмотр каждого клиента прежде, чем впустить во флигель. Так, вопреки распоряжениям начальства, он не сумел пронести на сеанс ни единого электронного устройства.

Анна оказалась одновременно мягкой, но настойчивой, улыбчивой, но вполне рассудительной особой. Удивительное сочетание целомудренности и чувственности, которое он сумел распознать в ней уже позднее, сводило его с ума. Но главное, что она оказалась действительно профессиональным проводником в неизведанный мир чувств и эмоций, который теперь во всех деталях разворачивался перед ним всё быстрее и ярче. В этом новом мире был уже не сторонним наблюдателем, но действующим лицом. Пожалуй, только благодаря Анне он ощутил, что способен принять непосредственное и активное участие во всем этом спектакле под названием «жизнь».

Буквально за несколько сеансов он сумел разобраться во всей этой фикции с передачей чувств с помощью сложных приборов и раскусить хитрость эмпатов. В конце концов, он был первоклассным «Зорким». Овеянного легендами секретного скрипта для передачи эмоций от продавца покупателю в реальности не существовало. А замысловатый прибор, использовавшийся эмпатами во время проведения сеансов, оказался довольно примитивным энцефалографом для регистрации состояния клиента. Но если хорошо спланированный обман продавцов чувств просто удивил его, то осознание, что никакой он не врождённый алекситимик, по-настоящему шокировало. Выходит, эмоционально немым его сделало общество, в котором он родился и вырос? И он не один такой? Значит, в ОЕГ десятилетиями ведётся целенаправленная работа по стиранию эмоций у людей? Но это же чёрт знает, что такое! Голова раскалывалась, а в груди бурлил, шипел, клокотал гейзер, когда правда, на которую указали сеансы с Анной, достигла его сознания. Одним из первых «самостоятельных» чувств, которое он испытал на фоне открывшейся информации, стала ярость. Жгучая, звериная ярость, которая едва не погубила его карьеру и всю дальнейшую жизнь. Но и здесь Анна помогала справиться с терзавшей его агонией.