Кир Булычев - Сочинения в трех томах. Том второй. На днях землетрясение в Лигоне. Голые люди

За стеной продолжали плести какой-то глухой, как во сне, рисунок непонятные голоса. Надо было что-то делать. Нельзя же быть овцами. Так нас всех перебьют.

— Нельзя же быть овцами, — сказал я вслух…

Майор быстро забормотал, словно в бреду. Плохо наше дело. В темноте зашевелились. Я не сразу понял, что Отар пробирается ко мне.

— Ты здесь? — Он коснулся меня.

— Может, убежим? — сказал я. — Ведь их всего пятеро. Разберем заднюю стену — и в туман.

— Прислушайся, — сказал Отар.

За задней стеной хижины были слышны шаги.

— Они ходят вокруг. Мы не можем бросить раненых.

— Эти люди — бандиты. — Я узнал голос Матура. — Бандиты и убийцы. Они всех убьют, как лейтенанта…

— Не паникуйте, — прервал его голос Вспольного. — Зачем им нас убивать? Это сепаратисты?

Вспольный лучше нас разбирался в обстановке.

— Может быть, — промямлил Матур.

— Я задал этот вопрос не случайно, — сказал Вспольный. — Если это сепаратисты, то их поведение нетрудно объяснить. Мы им нужны как заложники. Мы — это выкуп. Две недели назад в плен к сепаратистам попали два канадских инженера. Правительство пошло на то, чтобы заплатить выкуп. Дурные примеры заразительны.

Тогда я не знал еще о наркотиках, о долларах, отнятых у Матура, и потому доводы Вспольного мне показались резонными. Мне вообще понравилось, что наш толстяк не потерял присутствия духа и ведет себя спокойно, я бы даже сказал, с определенным интересом к окружающему, как мальчик из хорошей семьи, которого допустили поглядеть на настоящую драку между плохими мальчишками: он смотрит и не боится, что его заденут.

Вспольный обращался к нам по-русски, и Матур не понял его, но, как только Вспольный замолчал, он тут же повторил:

— Они нас убьют.

Я ждал, что скажет Отар. Он знал, что нас сбили из пулемета. Он сказал:

— Ложитесь спать. Это самый разумный выход.

Вспольный вздохнул, но промолчал.

— Как ты там, Лами? — спросил я.

— Плохо, — сказала Лами.

— Тебе плохо?

— Нет. Я думаю об отце.

— Спать, ребята, — сказал нам Отар по-английски.

В плетенье бамбуковых матов проглядывали звезды. Иногда их закрывала тень человека — нас сторожили. Костер уже угас или его погасили, и его отсветы больше не проникали в щель у двери. Все замолкло вокруг. Я так устал и был так измотан за день, что мне совсем не хотелось спать. Почему-то вдруг захлюпал директор Матур. Я подумал, что ему досталось больше, чем остальным. Куда-то делся его черный саквояж. Наверно, отобрали. Бормотал в бреду майор, звякнула крышка термоса о канистру — я догадался, что Лами дает ему напиться или смачивает лоб. Засопел, привалившись ко мне, солдат. Я старался думать о том, хватит ли нам оставшихся датчиков, но перед глазами все время маячили те последние минуты в самолете… и я заснул.

Мне не спалось. Когда солдат зажег спичку, чтобы набрать воды из канистры, я увидел при этом неверном и слабом язычке пламени, что Володя Ли сладко спит и даже улыбается во сне. Я поразился счастью безмятежной молодости — умению забыться.

Я должен был поддерживать в моих спутниках оптимизм. Этим объясняется настойчивость, с которой я уверял их, что напавшие на нас люди — сепаратисты, заинтересованные в выкупе. Более того, я позволил себе небольшую ложь о двух канадских инженерах, будто бы похищенных и отпущенных инсургентами. Такой случай был, но в Бирме или Малайе. Не в Лигоне.

Я мог бы убедить и себя, если бы не смерть молодого офицера. Из слов, которыми обменивались инсургенты, я понял, что офицер в перестрелке ранил одного из преследователей и именно этот факт вывел их из себя. Я допускал, что инцидент с головой офицера был вызван желанием запугать нас. Но для чего? А убежденность Матура, что они нас убьют? Известно ли ему что-то, избегшее моего внимания?

Размышлять о нашей судьбе было бесперспективно. Но я не мог думать о чем-либо ином. Мне казалось, что я вижу все происходящее со стороны. Вот на склоне горы хижина. В ней в темноте и тесноте сидят и лежат разные люди, которые вчера и не подозревали о взаимном существовании. У них нет даже общего языка. И среди них человек по фамилии Вспольный, Юрий Сидорович, средних лет, рано располневший от сидячей жизни, не приспособленный ко всяким передрягам. Он чуть было не погиб, упав с неба на землю. И может погибнуть завтра. Если люди, которые мирно беседуют за стеной, решат, что ему не следует больше жить на свете как лишнему свидетелю, как обузе — мало ли почему они могут решить, что Юрию Сидоровичу Вспольному не следует жить… Чтобы не терять времени даром, я достал записную книжку и стал заносить в темноте события последних часов…