Кир Булычев - Сочинения в трех томах. Том второй. На днях землетрясение в Лигоне. Голые люди

— Володя, погляди, не ищет ли нас Вспольный, — сказал Отар.

Я подошел к перилам галереи и заглянул вниз. Отар был прав. Вспольный стоял посреди пустого зала, сверкал очками, разыскивал нас и опасался, что нас опять куда-нибудь увели. Он поднял голову, увидел меня и обрадовался.

— Идет, — сказал я Отару, возвращаясь на свое место. Я поглядел, тут ли девушка с цветком. Она так же сидела перед нетронутым бокалом. Мне ее стало жалко.

Вспольный был взволнован.

— Ума не приложу… — сказал он Отару. Он вообще предпочитал разговаривать с Отаром. — Такая ситуация, и все на мою ответственность.

Отар вежливо налил ему лимонада.

— Спасибо, — сказал Вспольный, — нет желания.

И тут же в два глотка опустошил бокал.

К девушке за соседним столиком подошла пожилая массивная женщина с напудренным смуглым лицом. Женщина была в национальной одежде — длинной юбке и белой блузке с широкими пышными рукавами.

— Значит, так. — Вспольный снял очки и протирал их платком. — Мне удалось связаться с посольством, и я имел беседу с Иваном Федоровичем. Оказывается, в посольство уже звонили из Революционного комитета и сказали, что лигонская сторона обещает выполнить взятые предыдущим правительством обязательства.

— Ну и хорошо, — сказал Отар.

— Да, — вздохнул Вспольный, — за исключением того, что в горах сложная обстановка, а мы должны вылетать. Иван Федорович специально обратил мое внимание на это и просил довести до вашего сведения. Вы можете отказаться от поездки, и никто не будет вас упрекать.

— Исключено, — сказал я.

— Мы уже об этом говорили, — сказал Отар. — И летим. Но вы можете остаться.

— Нет, — возразил Вспольный без энтузиазма. — Если вы летите, то и я лечу. Так сказал Иван Федорович. И Революционный комитет выдал мне специальное разрешение.

Вспольный дотронулся до пиджака, показывая, где у него лежит это разрешение.

— Я даже собраться не успел, не переоделся…

— Мы с вами поделимся, — сказал я. — А зубную щетку и полотенце купим.

Не надо было мне вмешиваться. Вспольный посмотрел на меня с укоризной. Я представил себе, какая буря бушует в сердце нашего толстяка: в горы, в глушь, в Саратов — и без зубной Щетки! Но меня сам черт за язык тянул. Я позвенел в кармане мелочью и сказал:

— Я сейчас, одну минутку.

— Володя, не дури, — сказал Отар. Он все понимал, он знает меня как облупленного.

Человек часто совершает двойные поступки. Так и я. Вроде бы поспешил за зубной щеткой для нашего сопровождающего лица, а при том хотел взглянуть, куда пожилая женщина увела ту печальную девушку.

В зале внутренних авиалиний ее не было. Упустил. Вся жизнь, должен сказать, соткана из встреч и расставаний, и, как известно, расставаний больше, чем встреч.

Киоск, торговавший всякой мелочью, был открыт. Возле него стоял лишь один покупатель — грузный невысокий индиец, странно выглядевший в теплом черном пиджаке, белой тряпке, обмотанной наподобие кальсон вокруг ног, и черных, замечательно начищенных ботинках. Словно он торопился из дому и забыл натянуть брюки. Голову его притом украшала вязаная шапочка, как у лыжника. Индиец держал в руке такой же грузный, как и он сам, саквояж (вещи и собаки часто похожи на своих хозяев), а перед ним на прилавке лежала куча лекарств в пачках, бутылочках и целлофановых пакетиках. Я заподозрил, что он намеревается открыть небольшую аптеку. А может быть, он так сильно болен? Я пригляделся. Но не обнаружил на его лице никаких следов близкой кончины. Профиль у него был строгий, античный, как у римского кесаря периода упадка. Если бы убрать один из трех подбородков, облачить его в латы, то не стыдно поставить такого героя во главе легионов. Но когда он, почувствовав мой взгляд, обернулся, оказалось, что фас его никак не соответствует героическому профилю. Подбородок и линия носа терялись в массе обвислых щек, а желтые белки черных глаз и слишком красные губы делали его похожим на клоуна, который не успел снять грим.

Я показал на зубную щетку и сказал по-английски «плиз», что означает «будьте любезны», затем отыскал глазами тюбик зубной пасты, надеясь, что это не крем для бритья. Продавщица выложила товар на прилавок и информировала меня по-английски, что все это обойдется мне в два вата. Я достал пятидолларовую бумажку.

— Ноу, — сказала женщина, показав на курившего метрах в двадцати солдата. Все ясно, сегодня мы принципиально не имеем дела с иностранной валютой.

— Я помогу вам, — сказал толстый индиец. — Банк закрыт.