Сергей Тамбовский - Недостройка

На дорожку закупились в дьютике-фри, Швеция же это страна принудительной трезвости, спиртное здесь только в специально организованных местах продаётся (в Стокгольме в трёх что ли) и только в специальное время, с 11 до 17, как при позднесоветском строе, и их ещё поискать надо, эти места, а в обычных Севен-Илеванах и Лидлах только пиво до 3,5 градусов. Так что я взял примеченный зелёный Гленфиддич двенадцатилетней выдержки, давно хотел, а тут он штабелями лежит и по достаточно дружественной цене, а Яна прикупила Мартини какое-то хитрое, тоже недорого. С этим добром в заклеенных наглухо пакетах (в дьютике спросили – с пересадкой летите? нет, ответили мы, стронгли дайректли ту Москау, ну тогда, сказали нам, можете пакет распечатать, когда на борт зайдёте, но не ранее), ну мы и распечатали, а потом немедленно приняли по стопарику… а потом я заснул очень быстро и больше ничего не запомнил, даже взлёта посреди шведских скал, поросших красивым зелёненьким мхом…

Июнь 1987 года, борт самолёта где-то над Сибирью

А проснулся я в каком-то абсолютно другом самолёте – вылетали-то мы на вдоль и поперёк знакомом комфортабельном Эйрбасе-319, где мягкие кресла и жидкокристаллические экраны над каждым пассажиром, а тут всё строго и аскетично, кресло жёсткое, экранов никаких, расстояние между рядами минимальное, коленки упираются. И стюардесса в необычном наряде прошла, вроде б только что у неё красно-серая гамма была, а не сине-белая.

Посмотрел вокруг – Яночки нету, а есть непонятные ребята и слева, и через проход… пригляделся – мать же моя женщина, это мои коллеги… ну бывшие коллеги по институту, из которого я ушёл двадцать лет назад. Молодые все, максимум 25 лет… на себя что ли тоже посмотреть, подумал я и вышел в сортир – из зеркала на меня глянул я в возрасте тех же примерно 25 лет, что и мои соседи… ну и рожа у тебя, Шарапов, успел ещё подумать я, возвращаясь назад. Дату, куда меня занесло, определил по журналу Огонёк, которым накрылся мой сосед – на журнале было написано «№21, июнь 1987 года».

Ну так-таки так, дорогой ты мой Антоша Яблочкин (так меня зовут), ты конкретно попал на 30 лет назад и летишь сейчас, если тебе не изменяет память, на полуостров Камчатка выполнять важную партийно-хозяйственную задачу, поставленную руководством института в свете решений 26 съезда КПСС. В течение следующего часа меня достаточно жёстко колбасило и плющило попеременно, а на исходе этих часовых размышлений я решил, что да и хрен бы с ним, чего я там забыл в этом 2017 году, кроме нажитых болячек и скорой пенсии, а тут всё движуха какая-то. Будем жить и выживать, больше ничего не остаётся, а пока, Антоша, сиди и вспоминай всё про это важное хозяйственное задание, и что ты конкретно должен делать при его выполнении, и кто тут с тобой рядом летит – а то нехорошо получится, если начнёшь в показаниях путаться… с горем пополам за следующий час с хвостиком кое-что припомнил и рукой махнул, сошлюсь на плохую память, если что.

Я очередной раз посмотрел в иллюминатор и опять ничего не увидел, кроме непроглядной темени – на моих часах было восемь вечера, значит прибавляем примерно четыре-пять часов разницы в поясах и получаем район полуночи, мы где-то над Байкалом. ТУ-154 хорошая, конечно, машина, надёжная и вместительная, но запаса топлива ему хватает максимум на три тыщи км, а это значит что? Правильно – каждые три, а лучше две с половиной тыщи км ему необходимо присесть и подзаправиться. В Омске, как я это вытащил из памяти, мы уже приземлялись (из самолёта на период заправки всех выгоняют к чёртовой матери, так что я имел достаточно времени, чтобы заценить омский аэропорт – однояйцевый близнец нашего, по типовой схеме строили), следующая, значит, посадка вот-вот должна быть, в славном городе Чите, если в этом мире ничего не изменилось.

Кормить нас ночью со всей очевидностью не будут, так что через Читу мы проедем голодными… ну можно в ларьке что-то прикупить, подумал я и тут же себя одёрнул – круглосуточные ларьки через несколько лет только образуются. И даже кафе там скорее всего на ночь закрыто будет, так что займёмся-ка мы лечебным голоданием. Ожил микрофон над дверью пилотской кабины, сказавший нам деревянным голосом, что самолёт начал снижение к аэропорту города Чита, просьба пристегнуть ремни и не курить в течение всего процесса снижения и посадки. Температура воздуха в аэропорту ожидается в районе восьми градусов. По шкале Цельсия. Зашибись.

Чита не поразила моего воображения, аэропорт снова был ровно такой же, как и два предыдущих, в инкубаторе что ли их выращивают? Со мной вылезли из самолёта все четыре члена, так сказать, нашей команды – старшОй, начлаб Кротов Евгений Петрович (или попросту Петрович) и трое младших. Научных сотрудников. Со мной вместе мнс-ов получается четверо – Серёжа, заслуженный турист России, Андрей, шустрый и весёлый, чем-то похожий на молодого Ярмольника, и Саша Мыльников, этого последнего почему-то все зовут геноссе Мыльников, убей вот не знаю, почему. И я, Антон Яблочкин, последний по алфавиту, но не по значению.