Игорь Давыдов - Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью [СИ]

— Вот как? — молодой человек виновато опустил голову. Его голос стал тише. — А ты не думала, что, быть может, та ностальгия и есть ты?

— Ностальгия и есть я? — улыбка некромагички обрела иные оттенки. Грусть. Но грусть человека, знающего нечто, недоступное другим, и сожалеющего именно о том, что он вынужден в одиночку нести своё знание. — Я всегда думала, что моя личность формируется не из исторических моментов и культурных продуктов, а из моих реакций на исторические моменты и культурные продукты. Что я нечто большее, чем кладезь воспоминаний о былом. Жизнь — это будущее, а не прошлое, а потому мои выводы об увиденном, услышанном и пережитом, куда ближе к тому, что можно назвать ядром моей личности, чем то, что я увидела, услышала и пережила. Ностальгируя, я не получаю ничего нового. Никакой свежей информации для обработки. С этой точки зрения, ностальгия куда более низкое удовольствие, чем тупая, но неизвестная доселе индийская комедия.

— Скажи мне, Броня, — два маленьких чёрных пятнышка зрачков бесцветных глаз Маллоя-младшего напоминали иголки. Казалось, ими можно уколоть, если смотреть слишком внимательно. — Боялась ли ты ностальгии так сильно, когда жила в своём прошлом мире?

— Нет, Дарк. Не боялась. Сколь сильно я бы не презирала ту жизнь, что была тогда, тот народ, с которым мне приходилось делить национальную идентичность, и тот строй, ставящий во главу угла капитал, а не социум, я не могу не признать: там и тогда жизнь была лучше. Моё настоящее в том мире не проигрывало моему прошлому настолько сильно.

— А моя жизнь… — молодой человек задумался. — Моя, наверное, была хуже. Но я всё ещё скучаю по той жизни. И больше всего о тех поступках, которые должен был совершить, но не совершил.

И вот, он ощутил на своём плече девичью ладонь. Такую, казалось бы хрупкую, но управляемую крепкой волей.

— Не лучше ли, чем грустить о прошлом впустую, обратить эту грусть в поступки будущего?

— Ох, я сделал это вчера, но… — молодой человек усмехнулся. — Теперь мне кажется, что зря. Не знаю. Понятия не имею.

— Мы не можем исправить ошибки прошлого, — небрежно пожала плечами Глашек. — А “вчера”, это прошлое, как ни крути.

— Зато мы можем понаделать новых! — Дарк заметно приободрился. Он положил ладонь на кисть некромагички, на секунду благодарно сжал пальцы, а затем убрал девичью руку со своего плеча. — И первой ошибкой, которую я собираюсь совершить, является бесстыдное совращение твоей души ностальгией.

“Номер один” сделал пару шагов назад и задумчиво закатил глаза. Что бы такого спеть, чтобы подходило ситуации? Учитывая вкусы “номера четыре”, быть может, стоило выбрать что-нибудь из творчества “Машины времени”?

Вотъ морѣ молодыхъ колышетъ супербасы,

Мнѣ триста лѣтъ, я выползъ изъ тьмы.

Они торчатъ подъ рейвъ и чѣмъ-то пудрятъ носы,

Они не такіе, какъ мы.

Рассчёт оказался верным. Глашек, конечно, неодобрительно покачала головой, но всё же подхватила песню. Сколь бы девушка не храбрилась, сколь много бы она не говорила важности будущего, щепотка старой доброй ностальгии сделала её жизнь чуточку лучше.

И я не горю желаньемъ лѣзть въ чужой монастырь:

Я видѣлъ эту жизнь безъ прикрасъ,

Не стоитъ прогибаться подъ измѣнчивый міръ -

Пусть лучше онъ прогнётся подъ насъ,

Однажды онъ прогнётся подъ насъ

2.

Утренняя тренировка принесла Дарку даже больше, чем он ожидал. Изначально расчёт был лишь на перспективу ненадолго сбежать от тяжёлых мыслей, однако встреча с Глашек смогла подарить молодому человеку уйму приятных ощущений. Даже несмотря на занудность девицы: это просто анекдотическая ситуация, когда в ответ на благодарность за возможность предаться воспоминаниям о прошлом ты получаешь целую лекцию о понятии отчуждения человека. Причём, не сухую и холодную, унылую до жути, а яркую и эмоциональную, полную цветастых оборотов и даже комичных сравнений.

Но хуже всего было то, что Бронька оказалась права. Стремление прикоснуться к кусочкам старого мира рождалось именно из чувства отчуждённости по отношению к Форгерии. Даркен не чувствовал себя принадлежащим этому миру, несмотря на то, что жизнь в новом качестве, после попаданчества, оказалась лучше, чем была до этого. Не было чувства родства с местной моралью. Не было чувства родства даже с семьёй. Цепляясь за прошлое Дарк не был способен понять, как может выглядеть проявление любви в обществе с иными жизненными ценностями. Пожалуй, даже сейчас, после разговора с сестрой и с Глашек, он сумел лишь осознать разумом, но не принять сердцем идею жестокой заботы. В старой жизни родители давали сыну рыбу, чтобы он не голодал. В этой жизни родители специально морят отпрыска голодом, чтобы он, наконец, взял удочку и научился ловить себе обед. В том мире и малые успехи были достойны похвалы. В этом — они лишь повод для ворчания о недостаточном старании.