Борис Конофальский - Во сне и наяву

Светлана не могла оторвать взгляда от этой красочной местности, что располагалась вокруг. Каменные руины, холмы, покрытые зеленью, серебряные лужайки, всё это залито ярким, белым солнечным светом, и очень мало вокруг деревьев и кустарника. Да, несомненно, это был сон. Нигде больше, даже в южных странах, где она бывала с родителями на отдыхе, девочка не видела ничего более яркого и насыщенного светом. Ей тут становилось жарко. Она даже забыла о червяке под камнем, так увлекли её виды вокруг. Может, поэтому Света вздрогнула, когда большая птица, громко хлопая крыльями, сорвалась с места, которое было совсем недалеко от Светланы, и понеслась прочь, зло и обиженно крича. И не успел испуг девочки улечься, как опять же рядом, может быть, сразу за камнем, раздался гортанный клёкот, который она уже слышала. И на сей раз клёкот, как её показалось, имел оттенки раздражения. Она резко повернулась на звук и обомлела: на камне, на её камне, выше девочки и в пяти-шести метрах от неё, сидел на корточках голый старый мужчина. Именно он, запрокинув голову, странно и неприятно дёргал горлом, заросшим седой, почти белой щетиной, и издавал эти резкие, неприятные звуки. Он казался тощим, но узловатые суставы, широкие плечи и крепкий костяк говорили о том, что старик, скорее всего, ещё весьма силён. Он сидел на самом высоком выступе камня на корточках, и его мошонка касалась камня. Светлана так растерялась от крика и от его внезапного появления, что не успела скрыться, убежать. Она замерла в оцепенении. А старик, закончив орать, опустил голову и уставился на девочку. Уставился. Но… в глазах его не было зрачков. Да, не было. Лишь жёлтые бельма. Света, как парализованная, стояла и не могла пошевелиться, не могла убежать, может, думала, что он её такими глазами не видит? А ведь если бы она побежала, он бы её точно не догнал, но она лишь сжала свою нелепую палку так, что костяшки пальцев побелели. Ей очень хотелось закричать или снова позвать маму. И лишь парализующий страх не позволял ей этого сделать. А это существо не торопилось к ней двигаться. Оно разинуло рот, челюсти большие, разеваются широко, а в пасти мощные жёлтые зубы. Кажется, этот мерзкий дедок не видел Свету. Смотрел на неё в упор и не видел. Только дышал часто своим страшным ртом. А потом он рот закрыл. И на том месте, где у людей нос, девочка увидала треугольное отверстие. Светлана даже разглядела внутри отверстия пазухи, они были лиловые, насыщенные кровью. А старик стал делать через эту дыру резкие вздохи. Один, другой, третий… Втянет воздух – чуть повернёт голову, ещё втянет воздух – ещё повернёт. Ищет источник запаха. А потом ещё и развернёт в её сторону своё ухо, заросшее серой шерстью, сначала нюхает, потом ещё и слушает. Слепой явно подозревал, что тут рядом есть кто-то. А Светлана всё так же завороженно смотрела на него, боясь пошевелиться.

Этот… Это существо, так ничего и не расслышав, снова начинает нюхать и после спускается чуть ниже с камня, всего на полметра, но ещё ближе к девочке и снова начинает принюхиваться.

«Старайтесь не распространять свой запах», – вспоминает девочка наставления голоса. Ага, и как же это сделать? Голос ей этого не сказал. Солнце жарит так, что недавно ещё влажные трусы и майка на Светлане уже совсем высохли, испарина покрывает ей и спину, и лицо, а уж про подмышки с промежностями и говорить нечего. Старик чувствует запах девочки, он начинает спускаться с камня, он точно выбрал направление. Слепой очень ловок, движения его вовсе не старческие, на самом деле он силён, он крупнее девочки раза в два, его слепые, жёлтые глаза смотрят на неё. Не видят, но смотрят. Он знает, что она тут. Девочка поднимает палку над головой, но палка… Да ничего она ему не сделает, ни одну его мощную кость такой палкой не сломать… Бежать! Или ударить? Или ударить и бежать…

У неё в жизни никогда не было подобных моментов, были другие страшные, но таких никогда. Ужас вперемешку с напряжением буквально парализует девочку, а до мерзкого старика пять метров… Вот он уже рядом, его крепкие, костистые, заросшие серыми волосами плечи. Три, два метра… Фу… Мерзкий треугольник носа, пустая чёрная дыра в обрамлении седой щетины – от одного вида тошнит…

«Мама, Господи! Какие страшные у него ногти! Ими кожу можно содрать!»

Ей нужно было взять себя в руки, надо было бить его… Или бежать. Она сжала палку, замахнулась, закричала и…

– Света-а… Света-а-а… Мы проспали, вставай, мы проспали, – её трясут за плечо, и она знает, кто это, – Света-а… Мы на завтрак опоздаем!