Анджей Бодун - Слепые идут в Ад [litres]

– Доктор антропологии Айзек Степлтон, – продолжал Лабриман.

– Очень рад. Очень.

Я даже вздрогнул и обернулся, настолько изменился голос Карригана, в нем появились теплые нотки. Айзек стоял, часто моргая своими подслеповатыми глазками, и радушно мотал головой. Тем временем секретарь перешел к Кьюбиту, которого старик милостиво не заметил, и остановился на Шлиссенджере.

К моему удивлению, я заметил, что Шлиссенджер сидит, развернув утренний выпуск "Нью-Йорк Таймс". Когда его назвали, он нехотя встал и, подтвердив кивком головы все, что о нем сказал Лабриман, протянул лорду руку.

– С кем имею честь? – в его голосе послышались насмешливые враждебные нотки. Старик просто обалдел от такой наглости. Клянусь, он сел бы на пол, если бы не хваленая британская выдержка.

– Ваши неудачные шутки, мистер Шлиссенджер… – вмешался было Лабриман.

Эйб скользнул по нему холодным взглядом своих зеленоватых глаз и снова уперся в Карригана.

– Лорд Карриган, если не ошибаюсь? – продолжил он, оценивающе рассматривая старика. – Все же надо представляться, а то как в лагере, на нарах.

Он отвернулся и снова сел. Было видно, что настроение Карригану испорчено на весь оставшийся день.

Мы летели на высоте четыре тысячи метров. До Мальты, где самолет делал вынужденную посадку для дозаправки, оставалось еще чуть менее часа. Все дремали. Томсон и Кларк, так те просто откровенно храпели, растянувшись на полу и подложив под голову свои тюки с бельем. Бауэр и Штранге ушли в угол и там бубнили о вполголоса. Айзек то и дело вздрагивал и хватал Эйба за руку.

– Мне сейчас будет плохо!

– Ничего не будет. На, возьми конфетку. – Шлиссенджер разворачивал очередной леденец и передавал его Степлтону. Тот ненадолго затихал.

Кьюбит вычерчивал что-то у себя в блокноте, время от времени бросая по сторонам внимательные взгляды, и широко зевал.

Я наблюдал в иллюминатор море. Синее, невероятно глубокое, нежное. В самолете стояла адская духота, пахло бензином, и я подумал, что, если мы сейчас рухнем в воду, то по крайней мере охладимся.

Бауэр закончил разговор со Штранге и, досадливо морщась, подсел ко мне.

– Несчастная, запуганная нация, – развел он руками. – Не люблю битых. Вы, Фриц, можете мне понадобиться в ближайшее время.

– Я к вашим услугам. – отозвался я, выпрямляясь.

– Тише, – оборвал меня Бауэр. – Что мне в вас, Фриц, всегда нравилось, так это готовность. Он огляделся, как бы оценивая, достаточно ли мы далеко сидим от остальных и, наконец, решился. – Окажите мне небольшую любезность. – профессор потрепал меня по плечу. – Я должен был встретиться в Валетте с одним человеком, но обстоятельства изменились.

Я заметил, что при этих словах он коротко взглянул в сторону кресел, на которых сидели Карриган и его секретарь.

– Я буду вам очень признателен, если вы сделаете это за меня и передадите все, что он вам скажет. – продолжал мой учитель.

Я склонил голову в знак согласия.

– На Мальте мы стоим более трех часов. Этого времени хватит за глаза. Ужасная жара, неправда ли? – Бауэр вытер лоб клетчатым платком. – Так вот, из аэропорта Лука желающих возят на экскурсии в Валетту. Там есть, что посмотреть. Например, собор святого Иоанна. У портала вас встретит старик-экскурсовод. Подведя зевак к колокольне, он скажет: "Часы на ней всегда показывают 11". А вы, громко обращаясь прямо к нему, ответите: "Я видел в Мюнхене такие же, в пивной "Хофбройхаус"". После экскурсии вы задержитесь, чтобы задать ему вопросы. Он назовет вам имя другого человека, и скажет, как найти его в Каире. Вы передадите это мне. Слово в слово. У вас хорошая память. Напрягите ее.

Последние слова Бауэр произнес почти повелительным тоном, и это покоробило меня. Встреча со стариком на поверку оказалась обставлена дурацкими "аксессуарами", от нее так и веяло дешевой бутафорией.

– Мы что, играем шпионов? – меня передернуло.

Бауэр рассмеялся.

– Как только представится удобное время, дорогой Фриц, я изложу вам все куда подробнее. А пока окажите мне эту услугу, не задавая лишних вопросов.

Он тряхнул мою руку и встал.

Я понуро сидел на изрядно намявших мне бока палатках и последними словами ругал себя за покладистость. Если б не обещание, заранее данное мной профессору, я бы еще очень посмотрел, стоит ли туда идти? Глупость собственного положения была для меня очевидна.

Минут через сорок мы увидели в иллюминаторы крутые скалистые берега Мальты, окаймленные широкой белой полосой прибоя. Самолет начал снижаться.